Р. Бадиков из истории 111 СД

IV. Боевые действия 111-й стрелковой дивизии на линии Островского и Псковского укрепрайонов. В первых числах июля 1941 г. соединения немецкой группы армий «Север» вторглись в юго-западные районы Ленинградской области (до 1940 г. - Псковский пограничный округ). Он был развернут вдоль р. Великой, на линии населенных пунктов Псков – Остров – Опочка и включал в себя Псковский, Островский и Себежский УРы. Но после включения летом 1940 г. Литвы, Латвии и Эстонии в состав СССР, внимание к системе обороны в Псковском округе было утрачено. Работы по ее укреплению начались только с приближением боев к границам Псковщины (19). После того, как расстроенные войска Северо-Западного фронта оставили Прибалтику и отошли к укрепрайонам старой границы 1939 г. (так называемая «линия Сталина». – Авт.), Ставка Главного командования дала указание выдвинуть в районе Псков – Остров – Порхов 22-й, 24-й, 41-й стрелковые и 1-й механизированный корпуса. Опираясь на УРы, эти соединения должны были подготовить прочную оборону на новгородско-ленинградском и старорусском направлениях, прикрывая южные и юго-западные подступы к Ленинграду (20). Когда 41-й стрелковый корпус Московского военного округа в составе двух стрелковых дивизий – 118-й и 235-й, начал передислокацию в полосу боевых действий 11-й армии (генерал-лейтенант В.И. Морозов) Северо-Западного фронта, было решено усилить его структуру 12-тысячной 111-й стрелковой дивизией АрхВО*. Итак, 41-й корпус 3-дивизионного состава начал выгружаться с 30 июня на станциях Псков, Карамышево, Черская. По окончании сосредоточения он должен был занять Псковский и Островский укрепрайоны (21). Части 111-й дивизии, проследовав через Ярославль, начали постепенно выгружаться на станциях Псков, Карамышево, Черская и фактически по частям, «с колес» вводились в бой. Это вносило определенную неразбериху в управление войсками, что в итоге снизило потенциальные наступательные возможности соединения.
_________________________ * По данным (22) корпус сформирован 14 марта 1941 г., к началу войны находился в Московском военном округе, непосредственно в его оперативном подчинении находились: 235-я (генерал-майор Т.В. Лебедев) и 118-я (генерал-майор Н.М. Гловацкий) стрелковые дивизии. Однако в реестре, приведенном в монографии (23) 41-й стрелковый корпус дислоцируется к г. Иваново в оперативном подчинении 16-й армии Киевского Особого военного округа и включает в себя 118-ю, 144-ю и 235-ю стрелковые дивизии (23). Но по данным сайта (24) 144-я стрелковая дивизия (генерал-майор М.А. Пронин) находилась к началу войны в составе 61-го стрелкового корпуса 20-й армии РГК. Скорее всего, сведения монографии (23) следует считать ошибочными либо устаревшими, т.к. в большинстве изданий и источников прямо указывается принадлежность частей 41-го стрелкового корпуса к Московскому военному округу. В соответствии с уточненными расчетами последних предвоенных дней корпус должен был быть сосредоточен в период 28.06.- 4.07.41 в район г. Дорогобуж в составе двух стрелковых дивизий: 118-й и 235-й (дивизии из Костромы и Иваново соответственно), поступая в 20-ю армию Резерва Главного Командования в Белоруссию. По данным (25) в организационную структуру 41-го стрелкового корпуса входили также 325-й отдельный саперный батальон и 533-й отдельный батальон связи.
В соответствии с директивой командующего Северо-Западным фронтом генерал-полковника Ф.И. Кузнецова № 04 от 30 июня, корпусу поручалось к 1 июля «сосредоточиться и 1.7.41 г. занять для обороны Псков, Остров, Выставка, продолжая неослабно улучшать укрепления, строить укрепленные районы, противотанковые препятствия и полевые позиции» (26). Для правильного понимания боев, развернувшихся на линии данных укрепрайонов, стоит рассказать о том, что они из себя на тот момент представляли. Согласно довоенной трактовке укрепрайон - «полоса местности, оборудованная системой долговременных и полевых фортификационных сооружений в сочетании с различными инженерными заграждениями», они предназначались для «ведения длительной обороны специально предназначенными войсками самостоятельно или во взаимодействии с общевойсковыми частями и соединениями». Укрепрайоны должны были надежно прикрыть важнейшие операционные направления и районы, от удержания которых могла зависеть устойчивость обороны, и явиться опорными рубежами для действий полевых войск, как в обороне, так и при переходе в решительное наступление. В случае прорыва противника на соседних операционных направлениях УР должны были составить прочную опору для маневра силами и средствами. В соответствии с этим при инженерном оборудовании театров военных действий основное внимание уделялось строительству укрепленных районов в основном на западных и дальневосточных границах СССР (27)

Основные характеристики Псковского и Островского укрепрайонов (28)

Наименование укрепрайона Время сооружения Фронт (км) Глубина (км) Количество узлов обороны Количество долговременных огневых сооружений
Псковский 1928-1935 26 2-5 4 50
Островский 1938-1939 40 2-5 10 70

30 июня, когда начали разгружаться первые эшелоны 41-го корпуса, начальник штаба Северо-Западного фронта генерал-лейтенант П.С. Кленов докладывал в Генштаб следующее: «Псковский и Островский укрепленные районы заняты девятью пулеметными ротами и двумя сводными отрядами Управления начальника строительства; в резерве – батальон политкурсов Ленинградского училища; противотанковой артиллерии нет» (29). Вот и все силы, составлявшие гарнизон данных укрепрайонов.

* В 1938 г. было принято решение об объединении Псковского и строящегося Островского укрепрайонов в единый Псковско-Островский укрепрайон. В результате этого в некоторых источниках они иногда назывались соответственно «Старо-Псковским» и «Ново-Псковским». В связи с переносом границ СССР Островский укрепрайон не был оборудован (30). По данным (31) Псковский и Островский укрепрайоны в сумме насчитывали 147 долговременных огневых сооружений, занимая участок по фронту 85 км, в глубину – 2-5 км.
Утром 4 июля 1-я немецкая танковая дивизия (генерал-лейтенант Кихнер (Kichner)) из состава 41-го моторизованного корпуса достигла южной окраины Острова, сходу форсировала р. Великая и к вечеру овладела городом, разрушив систему обороны Островского укрепрайона, который тогда занимали ничтожно малые силы – только что прибывший 398-й полк 118-й стрелковой дивизии и 154-й отдельный пулеметный батальон (32)*. Маневр был значительно облегчен вследствие захвата автомобильного и железнодорожного мостов. Советские части, вступавшие в бой по отдельности противостоять противнику не смогли и поспешно оставили оборонительные позиции. Узнавший о сдаче Острова лишь на следующий день новый командующий Северо-Западным фронтом генерал-майор П.П. Собенников в 2.00 отдал командирам еще не сосредоточившихся 41-го стрелкового (генерал-майор И.С. Кособуцкий) и 1-го механизированного корпу­сов (генерал-майор танковых войск М.Л. Чернявский) боевое распоряжение за № 014: «С рассветом совместными действиями 111-й стрелковой дивизии и 3-й танковой дивизии при поддержке авиации уничтожить противника в районе Остров, овладеть Остров и 111-й стрелковой дивизией полностью занять свою полосу обороны» (33). Вслед за этим штабы корпусов приняли следующее боевое распоряжение, за № 015, в котором командование фронта еще раз напоминало, что «несмотря на категорические требования всегда иметь надежную связь и не терять управления вверенными частями, вопрос управления и связь продолжает оставаться неудовлетворительным. Командир не заботится о поддержании связи как с войсками, так и с вышестоящим штабом, теряет управление». В связи с этим требовалось «наладить управление и связь как внутри частей соединения, так и с вышестоящим штабом всеми имеющимися в распоряжении средствами. Постоянно стремиться знать обстановку как вверенных частей, так и соседей. Заботиться о своевременном донесении вышестоящему начальнику об обстановке на фронте» (34). Новый начальник штаба фронта генерал-лейтенант Н.Ф. Ватутин в телефонном разговоре предупредил гене­рал-майора И.С. Кособуцкого: “Имейте в виду, ликвидация и уничтожение
___________________ * В соответствии с планом мероприятий в Островском укрепрайоне с 1 августа по 1 декабря 1939 г. предполагалось развернуть 57-й артиллерийский дивизион (№ 9877), 83-й отдельный пулеметный батальон (№ 9860) 2-ротного состава и два отделения ПТО (35). По перечню частей ЛенВО, прилагаемом к директиве начальника генерального штаба Маршала Б.М. Шапошникова № 0/5/103985 от 28 марта 1940 г. гарнизон Островского укрепрайона уже состоял из этих частей, не развернутыми были только отделения ПТО (36). По данным (37) «111-я стрелковая дивизия под командованием полковника И. М. Иванова занимала оборону в Островском укрепрайоне и в городе». Другие сведения приводятся в (38) «468-й стрелковый полк занимал оборону в секторе города Острова, уже частично занятого противником. В это время немецкие танки, прорвавшись и эшелонам, открыли орудийно-пулеметный огонь. С 5 июля все полки 111-й стрелковой дивизии вели тяжелые бои, не затихавшие несколько суток». По данным (39) 111-я стрелковая дивизия, прибывшая в г. Остров 1 июля 1941 г., сразу же попала под удары немецкой авиации и танков
врага возла­гаются персонально на вас, под вашу личную ответствен­ность. За выполнение этого приказа вы отвечаете своей го­ловой” (40).

Перед первым боем частей 111-й стрелковой дивизии следует проанализировать, что из себя представлял их сосед – так называемый 1-й механизированный корпус. В 1941 г. это было полностью укомплектованное, хорошо сколоченное соединение, включавшее в свою структуру 1-ю, 3-ю танковые и 163-ю моторизованную дивизии, личный состав которых имел опыт ведения боевых действий в Финскую кампанию (41). Перед самой войной началось, образно говоря, расчленение корпуса: 17 июня 1-я танковая дивизия (Герой Советского Союза генерал-майор В.И. Баранов) отправилась на Карельский перешеек и к 22 июня прибыла на ст. Алакуртти и Кайрала. Уже при марше корпуса в полосу Северо-Западного фронта, 1 июля 163-я моторизованная дивизии (генерал-майор И.М. Кузнецов) переподчинялась командованию 27-й армии и отправлялась в район Резекне. Далее последовало еще несколько изъятий. Таким образом, 1-й механизированный корпус, имевший к началу июня 1039 танков и бронеавтомобилей, к моменту вступления в бои на Островском направлении состоял из 3-й танковой дивизии (5-й и 6-й (без 1-го танкового батальона) танковые полки, дивизион 3-го гаубичного артиллерийского полка), управления корпуса и корпусных частей – 5-го отдельного мотоциклетного полка (без двух рот) и 202-го отдельного батальона связи. Взятие города должны были осуществить два танковых полка 3-й танковой дивизии (полковник К.Ю. Андреев) и 468-й полк (подполковник Д.Д. Воробьев) 111-й стрелковой дивизии. Дублируя приказ командующего фронтом, командир 1-го мехкорпуса в 8.20 5 июля отдал боевой приказ № 6, ставя задачу командиру 3-й танковой дивизии атаковать город Остров с севера и северо-востока двумя танковыми полками. Спустя 30 минут, после короткого авианалета, два танковых батальона 6-го танкового полка (майор К.И. Вязников) из района Беляева и один танковый батальон 5-го танкового полка (подполковник Г.Н. Пасынчук) из района Нефедина, двинулись на Остров. Пройдя боевые порядки стоявшего в авангарде обороны 111-й стрелковой дивизии 468-го и правофлангового 532-го (майор А.А. Власов) полков, советские танки завязали бой с частями немецкой 1-й танковой дивизии (42)*. 5-му танковому полку, при под­держке 1,5 батальона пехота 468-го полка, после ожесточенных боев удалось выйти на северо-вос­точную окраину Острова. Двумя часами поз­же с севера в город ворвались танки 6-го тан­кового полка. В результате
_________________________ * По данным (43) начало атаки было совсем другим: «танковые полки всту­пали в бой в разное время, причем взаимо­действие между ними было налажено плохо. Обещанной авиационной поддержки танки­сты так и не дождались, пехота отсутствовала. Из состава 111-й стрелковой дивизии, кото­рая должна была поддерживать 3-ю танковую дивизию, действовало примерно полтора стрелковых батальона. Остальная пехота (т.е части 111-й дивизии. – Авт.) в беспорядке отошла».

прорыва, советские части, действовавшие без авиационной и почти без артиллерийской поддержки, вышли на левый берег р. Великая и практически заняли Остров*. Но для закрепления и удержания захваченных позиций, пехоты, имевшейся в наличие, не хватало. Очередная атака на Остров, предпринятая советскими войсками в 15.25 явилась первой попыткой увязать действия различных частей и подразделений**. После получасовой артиллерийской подготовки советские войска перешли в наступление. Через полтора часа, первые подразделения при поддержке танков вышли к р. Великая, имея намерения продолжать теснить противника из города. В это время к Острову с юга подошла немецкая 6-я танковая дивизия (генерал-майор Ландграф (Landgraf)), которая предотвратила наметившееся поражение немцев в Острове. Новая дивизия с ходу переправилась через р. Великую и выбила советские войска из города. Перевес сил снова оказался на стороне противника. Те 1,5 батальона 468-го полка, что еще оставались, не выдержав натиска, в беспорядке оставив район боя.  В 15.55 противник при сильной артиллерийской и авиационной поддержке перешел в контратаку. 3-я танковая дивизии, не получив пехотной поддержки 111-й дивизии, вела уличные бои вплоть до 17.00, но под ударом бомбардировщиков, применивших зажигательные бомбы, под мощным артиллерийским и минометным огнем, неся большие потери, в 19.00 начала отход. Штаб фронта, основываясь на неверных данных разведывательного отдела, докладывал начальнику Генерального штаба генералу армии Г.К. Жукову, что в результате контратаки наших войск к 19.00 5.7.41 т. противник в районе Остров разбит» (44). Однако разбитым оказался не противник, а 111-я стрелковая и 3-я танковая дивизии. В составе последней к 5 июля оставалось: в 5-м танковом полку - 1 Т-28, 14 БТ-7; в 6-м танковом полку - 2 КВ, 26 БТ-7 (45)***. Вот как видели первый день боев за Остров немцы: «Советы правильно оценили угрозу германского наступления, но были не в состоянии ее ликвидировать. До сих пор придерживаемый

* По данным (46) «в 16.00 советские танкисты ворвались в город». Эти данные очевидно, являются неправильными, т.к. судя по расчетам советские части вступили в город приблизительно в 9-10 часов. ** Сведения о силах, привлеченных для этой атаки различны. По данным (47) «к удару были привлечены помимо 5-го и  6-го танковых полков, также 3-й гаубичный полк 3-й дивизии, а также два стрелковых и один гаубичный полки 41-го стрелкового корпуса». Однако в секретном отчете командира 1-го мехкорпуса генерал-майора танковых войск М.Л. Чернявского от 2 августа, направленного на имя начальника штаба Северо-Западного фронта генерал-лейтенанта Н.Ф. Ватутина отмечается, что вся тяжесть боя легла на 5-й и 6-й танковые полки. Авиационной и пехотной поддержки не было. Атаку обеспечивали лишь 24 орудия 3-го гаубичного артиллерийского полка дивизии (48). ***К утру 5 июля части 3-й танковой дивизии имели по списку 258 машин, из которых 220 (около 85 %) были легкими и химическими. Но часть танков участия в атаке не смогли принять, так как находились в ремонте или на марше к месту боя. Например, число средних танков Т-28 участвовавших в боях 5 июля составляло 7-8 машин из 28. Исследователь В.В. Бешанов в (49) пишет, что дивизия вступила в бой «с тяжелыми танками КВ-1 и КВ-2». Но танков КВ в соединении насчитывалось всего 10, что составляло чуть больше 2,5 % от общей численности машин.
в качестве резерва военного округа I механизированный корпус (ген.-майор Чернявский) вместе с ХХХХI стрелковым корпусом (ген.-майор Корсобуцкий) (ошибка, правильно – Кособуцкий. – Авт.) был спешно брошен в район Плескау (Псков. – Авт.), чтобы совместно <…> ударить во фланг. Неповоротливость русского командования и медлительность передвижения войск сказалась. 1-я танковая дивизия овладела Островом и захватила железнодорожные и автодорожные мосты. 6-я танковая дивизия в ходе 15-часового боя преодолела советские оборонительные рубежи и во второй половине дня 5 июля соединилась с 1-й танковой дивизией. Дивизия как раз бросила на Плескау боевую группу полковника Крюгера. Правда, она попала под контратаку противника. Русские танки прошли наши противотанковые позиции и были остановлены только 3-м дивизионом 73-го артиллерийского полка (майор Зёт). На это наступление I механизированного корпуса (т.е. 3-й танковой дивизии. – Авт.) захлебнулось» (50). Причиной этому служит слабая разведка и прежде всего почти полное отсутствии взаимодействия танков, пехоты и артиллерии, о чем так настойчиво говорило еще до наступления командование фронта. Так корреспондент газеты «Красная звезда» старший политрук М. Косарев в докладной записке на имя члена Военного совета Северо-Западного фронта корпусного комиссара В.Н. Богаткина отмечал следующее: «<…> командир 5-го тан­кового полка Посенчук рассказывал о бое за Остров. Из его рассказа следует, что сил у немцев на Остро­вском направлении очень мало и что захват города нашими частями сорвался только лишь потому, что с поля боя постыдно дезертировала 111-я стрелковая дивизия, ее командиры бежали первыми, споров пет­лицы и сняв знаки различия. Наших сил под Остро­вом сосредоточено очень много, но все они действу­ют вразнобой, не осуществляя никакого взаимодей­ствия» (51). Резко отрицательно на боеспособность дивизии К.Ю. Андреева повлияло изъятие из ее состава некоторых частей (зенитно-артиллерийского дивизиона, одного танкового батальона, двух рот 5-го мотоциклетного полка и 3-го мотострелкового полка (майор Г.И. Панкратов) в полном составе), участие которых могло радикально изменить ход сражения (52). На следующий день, при поддержке 670-го противотанкового артиллерийского полка противотанковой обороны (16 орудий), советские части в 16.00 вновь пытались восстановить утраченные позиции, но безуспешно(53). Приказы на наступление отдавались из штаба фронта и 6 июля в 7.00. и в 10.35. По окончании первой атаки, как отмечалось в оперативной сводке № 015/ОП, отправленной начальнику Генерального штаба, «в 8.55 6.7.41 г. командир 1-го механизированного корпуса Чернявский донес, что 3-я танковая дивизия в боях в районе Острой разбита и под давлением танковой дивизии противника, поддержанной артиллерией и пикирующими бомбардировщиками, отходит в направлении Порхов» (54). Боевое распоряжение, отданное войскам в 10.35 уже не содержало конкретных задач, что свидетельствует о том, что советское командование потеряло надежду вернуть город. Такие распоряжения отдавались и 7 и 8 июля, но в их выполнение уже никто не верил.  Командование фронтом теперь было полностью занято укреплением Псковского укрепрайона, до которого от Острова по прямой – 53 км (55). В удачном исходе боев за Остров, видимо не был уверен и штаб 111-й стрелковой дивизии, отдав приказ об отступлении на станцию Дуловку. Секретарь бюро ВЛКСМ 468-го полка В.И. Канонюк вспоминает: «Полк занял оборону в районе Дуловки на так называемых Дуловских высотах. Два дня наш полк укреплялся на Дуловских высотах. Были спешно отрыты окопы, организован огонь. Немцы, овладев Островом, дальше пока не продвигались. Но вот в воскресенье 6 июля шквальный огонь немецкой артиллерии был открыт по нашему переднему краю обороны, по нашим тылам, по артиллерийским позициям. Я в это время находился на командном пункте полка в небольшой отрытой ячейке вместе с командиром полка. <…> Шквальный огонь по Дуловским высотам продолжался около 30 минут, а затем позиции нашего полка были атакованы немецки­ми танками. Их было около 30. Танки были встречены хорошо организованным, но в недостаточной степени мощным огнем нашей полковой артиллерии. В этом первом бою, этом первом боевом крещении для нашего 468 стрелкового полка, особенно отличились артиллеристы полко­вой противотанковой батареи. Артиллеристы стояли насмерть. Несколько танков было подбито, но танковая атака продолжалась. Артиллеристы нашего полка до последнего снаряда, до последнего вздоха продолжали борьбу с немецкими танками. Танки буквально раздавили противотанковую батарею полка и почти весь личный состав этой батареи погиб здесь на Дуловских высотах. Полк был вынужден отходить. Отходили через пылавшую деревню Николаевку и дальше в направлении на Псков» (56). Таким образом, можно сделать критический вывод: вместо того, чтобы выделить для поддержки атаки 3-й танковой дивизии хотя бы один стрелковый полк или артиллерийский дивизион, штаб дивизии решает строить укрепленные позиции на пути к Пскову, тогда как захватить и удержаться в Острове на тот момент была еще реальная возможность. Все зависело лишь от решения командования дивизии. 6 июля 3-я танковая дивизия уже без поддержки частей 111-й дивизии еще раз пыталась контратаковать противника, но иного результата, кроме кратковременной задержки немцев на подступах к Пскову, это не дало. По итогам дня командование фронта направило в адрес командира 1-го механизированного корпуса целый ряд нелицеприятных замечаний: «Военный совет Северо-Западного фронта осуждает ваше поведение сегодня 6.7.41 г. 1) Вы не приняли мер к установлению взаимодействия с пехотой и вводили Военный совет в заблуждение о том, что нет пехоты, в то время как она была в районе действий, там же были штабы 41-го стрелкового корпуса и 111-й стрелковой дивизии. 2) Несмотря на огромные потери немцев у Остров, вы не проявили настойчивости и без основания начали отходить и своими донесениями о прорыве немцев вводили в заблуждение Военный совет фронта. Авиацией установлено, что немцы свои танки группировали юго-западнее Остров. Обращаю ваше внимание на недостойное поведение и приказываю: отход прекратить и принять участие в общем контрударе на Остров с целью окончательного разгрома немцев. Установите тесное взаимодействие с Кособуцким и учтите, что со стороны Опочка на Остров будет действовать 163-я моторизованная дивизия.

Непрерывно вести активную разведку и держать связь с соседями» (57). В 17.00 7 июля 3-я танковая дивизия вновь перешла в контратаку. В районе населенных пунктов Череха, Песчанка, Вольнево, Крякуша разыгралось настоящее танковое сражение, в котором с советской стороны участвовало свыше 100 танков 3-й танковой дивизии, с немецкой - до 200 танков 6-й и частью 1-й танковых дивизий. Следует отдать должное мужеству командира дивизии полковника К.Ю. Андреева, который пытался любыми силами, даже без поддержки пехоты остановить танки 41-го моторизованного корпуса (гене­рал танковых войск Рейнгардт (Reinhardt)). Это был последний бой дивизии, в тот же день 5-й танковый полк передан в состав 22-го стрелкового корпуса, а 6-й танковый полк отныне вел бои в оперативном подчинении 41-го корпуса, в результате чего как боевая единица 3-я танковая дивизия перестала существовать. Примерно в это же время, около 17.00 немецким танкам удалось прорвать боевые порядки 399-го полка (подполковник М.С. Озеров – заменил раненого 6 июля майора А.Е. Филиппова) 111-й стрелковой дивизии, прикрывавшей псковское направление и стремительно вы­двинуться к южным окраинам города (58)*. Для ликвидации этого прорыва советское командование приказало утром 8 июля частям 111-й стрелковой дивизии, 5-му и 6-му танковым полкам нанести контрудар и уничтожить противника. До начала наступления в полосу 111-й дивизии перебрасывался сводный отряд под командованием командира 23-й танковой дивизии (12-й механизированный корпус) полковника Т.С. Орленко в составе 35 танков, 22 орудий и 2 батальонов пехоты. В результате совместных боев группа Т.С. Орленко и части 111-й дивизии уничто­жили 22 немецких танка и 9 орудий, потеряв при этом 12 своих танков. Наступление про­тивника на этом участке на некоторое время было остановлено. Однако никаких особых мероприятий по укреплению обороноспособности Псковского укрепрайона со стороны его коменданта майора В.М. Корункова и начальника штаба капитана В.А. Низковского не проводилось (59). Части 41-го стрелкового корпуса (штаб корпуса – Баево) к утру 7 июля занимали следующее положение: 111-я стрелковая дивизия – занимала линию Горохово – Крешево – Тишино – Бельнева – Наволок; два левофланговых полка развертывались фронтом на юг на рубеже Тишино до Наволок и имели задачу наступать на Остров с севера. 118-я стрелковая дивизия – обороняла полосу по старой государственной границе на
_______________________ * По данным (60) «майор Филиппов А.П. <…> погиб в первые дни боев».
участке Корлы – Любять – (иск.) Горохово – Филатова Гора. 1-й механизированный корпус после боев 6 июля отошел в район ст. Подсевы, где привел себя в порядок и имеет задачу сегодня совместно с 41-м стрелковым корпусом и правофланговыми частями 27-й армии уничтожить прорвавшиеся части противника в район Остров. Также велась подготовка для перехода в наступление 27-й армии и 163-й моторизованной дивизии и направлении Остров с задачей совместным ударом с частями 41-го стрелкового и 1-го механизированного корпусов овладеть городом (61). Всего для предстоящего контрнаступления выделялись: 111-я, 235-я (без одного полка) стрелковые дивизии, 3-я танковая дивизия, а также правофланговые части 27-й армии. Однако уже в 15.00 части 41-го немецкого моторизованного корпуса (По данным (62) наступление было в 12 часов дня), возобновили наступление, вынудив части 41-го стрелкового корпуса начать постепенный отход: 111-я стрелковая дивизия, на которую пришелся основной удар моторизованных войск противника, начала отступление к исходу 7 июля. 118-я стрелковая дивизия, не имея перед собой активно действующего противника, обороняла рубеж Корлы – Самохвалово. 806-й полк 235-й стрелковой дивизии после атаки островской группы противника вышел в район Савино (20 км юго-восточнее Остров), где приводил себя в порядок и вел разведку в районе Острова. О других полках дивизии сведений обнаружить не удалось. 1-й механизированный корпус, введя в бой 3-ю танковую дивизию, сосредоточился в районе ст. Подсевы (25 км западнее Порхов) (63). В ночь с 7 на 8 июля 41-й корпус продолжал отступать своим левым флангом к Псков и к утру занимал фронт Корлы – Одворец (15 км юго-западнее Псков) – Ветошка (15 км юго-западнее Псков) – Горушка – Приборок (10 км юго-восточнее Псков) и далее по северному берегу р. Череха. Штаб корпуса переместился в Луни (8 км юго-восточнее Псков). В 13.20 командующий Северо-Западным фронтом генерал-майор П.П. Собенников, прейдя к выводу, что Островский укрепрайон окончательно потерян, отдал войскам фронта директиву № 024 о переходе к упорной обороне на рубеже Псковский укрепрайон – р. Великая – р. Череха – Опочка. Корпусу генерал-майора И.С. Кособуцкого (штаб – Подборовье) в составе 111-й, 118-й, 235-й стрелковых и переданных 90-й стрелковой и 3-й танковой дивизий (резерв командира корпуса) была поставлена задача: «оставив один стрелковый полк 118-й стрелковой дивизии в Псковском укрепленном районе, главными силами оборонять рубеж р. Великая, р. Череха на фронте оз. Псковское до Александрова, прикрывая направления Псков, Николаево, Луга и Карамышево, Сольцы» (64). Опасаясь прорыва немецких частей к Пскову, командование приказало мосты через р. Великую срочно взорвать. Не успевшие отойти, оставшиеся на западном берегу подразделе­ния 111-й, 118-й стрелковых дивизий, бывшего Островского укрепрайона, вывели из строя технику и форсировали реку вплавь. К 10.00 9 июля 41-й стрелковый корпус с 3-й танковой дивизией, присоединившимся 3-м мотострелковым полком (ранее изъят из состава 3-й танковой дивизии) и 123-м отдельным пулеметным батальоном гарнизона Псковского укрепленного района вышел на рубеж р. Великая – р. Череха и занял Псковский укрепрайон, имея задачу не допустить прорыва противника в северном и северо-восточном направлениях. Теперь рассмотрим каждое соединение корпуса в отдельности: 111-я стрелковая дивизия заняла позиции у р. Череха на участке устье р. Кебь, Старанья (17 км юго-восточнее Псков), имея резерв за своим левым флангом; 118-я стрелковая дивизия с 123-м отдельным пулеметным батальоном стояла на рубеже Псковский укрепрайон – р. Великая – р. Череха на участке Филатова Гора, Череха*; 235-я стрелковая дивизия обороняла рубеж р. Череха на участке (иск.) Старанья, Подберезье (35 км восточнее Псков). Кроме того на ее части было возложено строительство предмостных позиций перед переправами на Карамышево. 1-й механизированный корпус в составе 3-й и 23-й танковых дивизий – подвижный резерв командира 41-го стрелкового корпуса – располагается в районе Хохлы (25 км восточнее Псков), где приводит себя в порядок (65). В 21.15 начальник штаба фронта генерал-лейтенант Н.Ф. Ватутин отправил в Генеральный штаб очередную оперативную сводку за № 22/ОП, в которой, в частности говорилось: «Обороной на рубеже р. Великая и р. Череха войска Северо-Западного фронта в течение дня 9.7.41 г. остановили дальнейшее продвижение основной группировки противника на направлениях Остров, Луга и Остров, Ст. Русса» (66). Однако фактически к вечеру 9 июля 41-й моторизо­ванный корпус обошел Псков с востока и начал развивать прорыв на г. Лугу. Никем не управляемые войска 41-го советского корпуса начали постепенно откатываться. Сначала 111-я, а затем по закону цепной реакции начала отход и 118-я стрелковая дивизия 41-го корпуса «по докладу командира дивизии <…> вследствие обхода левого фланга дивизии [противником], а также отхода соседа слева - 111 с[трелковой] д[ивизии]» (67). Постепенно фронт оборонявшихся советских частей начал распадаться. При отходе через с. Мараморка (35 км севернее Пскова) частей 111-й дивизии в скоротечном бою 10 июля погиб ее командир полковник И.М. Иванов (68). После этого, вероятней

* Какие части непосредственно обороняли Псковский укрепрайон неизвестно. В соответствии с планом организационных мероприятий по укрепрайонам на 1939 г. в Псковском укрепрайоне с 1 августа по 1 декабря предполагалось развернуть 2 отдельных взвода капонирной артиллерии, 82-й отдельный пулеметный батальон (№ 9848) 3-ротного состава и два отделения ПТО (69). По перечню частей ЛенВО, прилагаемом к директиве начальника генерального штаба Маршала Б.М. Шапошникова № 0/5/103985 от 28 марта 1940 г. гарнизон Псковского укрепрайона уже состоял из вышеуказанных частей, не были сформированы только отделения ПТО и пулеметный батальон насчитывал не 3, а 4 роты (70).

всего, командование, как старший командир принял на себя начальник штаба подполковник И.С. Сорокин. Части корпуса, потерявшие управление и связь с вышестоящими штабами, были обнаружены только 13 июля под Стругами Красными, Щирском и Лугой (71). Вскоре последовали оргвыводы. 16 июля Государственный Комитет Обороны издал секретное постановление за № ГОКО-169сс в соответствии с которым «арестовал и предал суду Военного трибунала за позорящую звание командира трусость, бездействие власти, отсутствие распорядительности, развал управления войсками, сдачу оружия противнику без боя и самовольное оставление боевых позиций <...> бывшего командира 41 стрелкового корпуса Северо-Западного фронта генерал-майора Кособуцкого» (75). Однако трибунал еще не значил расстрел. По приговору выездной Военной коллегии Верховного Суда СССР от 26 июля 1941 г. И.С. Кособуцкий был лишен воинского звания «генерал-майор» и осужден на 10 лет ИТЛ. Но спустя год с лишним постановлением Президиума Верховного Совета СССР от 21 октября 1942 г. он был досрочно освобожден из заключения и направлен в действующую армию. Еще через год за боевые заслуги был реабилитирован и восстановлен в прежнем звании (76)*. Менее повезло командиру 118-й стрелковой дивизии. По данным (77) 19 июля отвечавший за оборону Пскова генерал-майор Н.М. Гловацкий был арестован, а уже 26 июля Военная коллегия Верховного Суда СССР приговорила его к высшей мере наказания. Место захоронения генерала не известно и по сей день. Падение Островского и Псковского укрепрайонов означало, что группа армий «Север» успешно выполнила первую половину своей стратегичес­кой задачи, вторгшись подвижными соединениями в пре­делы Ленинградской области. Сражение в Прибалтике за­няло всего 18 суток. Что же послужило причиной столь быстрого разгрома войск Северо-Западного фронта? Разумеется, причин много, но прямо или косвенно все они являются следствием неготовности, как войск ЛенВО, ПрибОВО, АрхВО, так и всей РККА к ведению тактической обороны. Как отмечает исследователь блокады Ленинграда М.В. Мурашов, «впервые теория армейской оборонительной операции была изложена преподавателем кафедры оперативного искусства Военной Академии Генерального штаба РККА комбригом Иссерсоном. Но официальное признание получила лишь в декабре 1940 года, на совещании руководящего состава РККА. После этого совещания директивой наркома обороны управлениям округов и армий была поставлена задача - до 1 ноября 1941 года отработать вопросы оперативной обороны. Надо ли доказывать, что она так и не была выполнена…» (78)
V. Начало строительства Лужского оборонительного рубежа и развертывание Лужской оперативной группы на линии Кингиссеп - Шимск.
К середине июля разрозненные части когда-то единого 41-го стрелкового корпуса начали постепенно собираться в окрестностях г. Луга, переходя в оперативное подчинение Северного фронта (генерал-лейтенант М.М. Попов). Когда корпус отошел с линии укрепрайонов, ставших единственным прикрытием для южных и юго-западных подступов к Ленинграду, сложилось критическое положение, пользуясь которым немецкие части могли беспрепятственно выйти к городу, наступая вдоль Киевского шоссе (ныне автомобильная трасса Е 95 или М 20) от Пскова к Ленинграду (80). Вспоминает начальник гарнизона г. Луга полковник Г.Ф. Одинцов: «<…> я думал о положении на фронте, о судьбе Пскова. От этого древнейшего русского города до Луги менее 150 километров. Расстояние небольшое. Враже­ские танки, если только не получат должного отпора, могут преодолеть его за два-три дня. Примерно такой же путь между Лугой и Ленинградом. Грозная опас­ность была уже, что называется, на пороге» (81). Еще на заре Советской власти выдающийся военный теоретик А.А. Свечин называл Ленинград «Севастополем будущего», имея в виду невыгодность его стратегического положения (82). Уже тогда он предполагал возможность наступления на город с двух оперативных направлений: из Финляндии (через Выборг и Петрозаводск) и из Прибалтики (через Таллинн и Ригу). В конечном счете, Ленинград обходными маневрами мог быть взят в «клещи». Но никто, особенно после расстрела комдива А.А. Свечина в 1938 г., не думал об укреплении позиций на случай вторжения из Прибалтики. Все силы были направлены на прикрытие Ленинграда со стороны Скандинавского полуострова. Именно здесь, на границе с Финляндией предполагалось направление главного удара в случае военного конфликта. Исходя из этих представлений, Генштаб производил разработку оперативных планов в соответствии с которыми войска готовились отразить нападение врага только с северного и северо-западного направлений. Безусловно, такая позиция на первый взгляд разумна: если посмотреть на карту, то отсюда до Ленинграда 120-150 км. Таким образом, большая часть войск РККА, защищавших в июне-июле 1941 г. Ленинград, сосредоточилась вдоль финской границы – на Карельском перешейке, Петрозаводском и Мурманском направлениях, фактически находясь в бездействии (83). Взятие укрепрайонов и выход частей группы армий «Север» на подступы к Ленинграду со стороны г. Луги оказался полной неожиданностью: все предвоенные командующие Ленинградского военного округа исключали возможность прорыва к Ленинграду с юга и юго-запада (84). Никто из высшего военного и политического руководства СССР не мог и в мыслях допустить, что за 18 дней самая наступающая из всех наступающих армий, отступит на 450-500 км вглубь страны, оставив всю Прибалтику и позволит вражеским частям вторгнуться на территорию Ленинградской области. Лишь после лихого танкового рейда на Остров становится окончательно ясно: Карельский перешеек – второстепенный театр военных действий. Направление главного удара на Ленинград – через г. Лугу (85). Общий замысел операции по блокаде Ленинграда, как и предполагал в свое время А.А. Свечин, сводился к наступлению двумя группами войск: с севера – немецкая армия «Норвегия», Юго-Восточная и Карельская армии финнов, с юга – немецкая группа армий «Север». Войска, дислоцированные на территории Восточной Финляндии должны были наносить удар в обход Ладожского озера через Карело-Финскую АССР (армия «Норвегия») и Карельский перешеек (финские армии) (86). В районе Ленинграда и р. Свирь они должны были соединиться с наступавшей с юга и юго-запада немецкой группой армий «Север», осуществив, таким образом, полное блокирование города (87). Военный Совет Северного фронта стал заниматься вопросами укрепления обороны на юге и юго-западе еще с первых дней войны. Уже 23 июня находившийся в Ленинграде представитель Наркомата обороны генерал армии К.А. Мерецков, учитывая тяжелое положение на Северо-Западном фронте, предложил приступить к выбору и ре­когносцировке возможных оборонительных рубежей между Псковом и Ленингра­дом и немедленно развернуть на них необходимые работы (88)*. Как вспоминает начальник инженерного управления Северного фронта подполковник Б.В. Бычевский, 25 июня Военный совет фронта, по докладу заместителя командующего фрон­том генерал-лейтенанта К.П. Пядышева, утвердил принципиальную схему обо­роны юго-западных подступов Ленинграда и принял решение немедленно начать инженерные работы на намеченных рубежах (89). Решено было строить три оборо­нительных рубежа, привлекая для этого население Ленинграда и области. Главный рубеж – от Финского залива на всем протяжении р. Луга и далее через Шимск до оз. Иль­мень. 5 июля Ставка Главного Командования утвердила план командования фронтом, приказав развернуть фортификационные работы на фронте Кин­гисепп – Толмачево – Бабино – Кириши и далее по за­падному берегу р. Волхов, а также на отсечной позиции Луга – Шимск: «<…> Рубеж должен состоять из предполья и дивизионных полос. В дивизионной полосе сооружения строить из местных материалов – дерево-земляные и каменно-земляные, исходя из штатного количества огневых средств стрелковых полков и батальонов. [В] первую очередь строить противотанковые препятствия [с] одновременным строительством сооружений полевого типа.<…> [К] строительству рубежа приступить немедленно. Окончание строительства 15 июля 1941 г.» (91).

* По данным (90) утром 23 июня К.А. Мерецков получил предписание вылететь из Ленинграда в Москву. «Прилетев в Москву и едва войдя в свой кабинет, К.А. Мерецков в 19.45 по звонку выехал к И.В. Сталину в Кремль. В приемной Сталина он был арестован по сфабрикованному <…> ложному обвинению и находился во внутренней тюрьме на Лубянке. Только в конце первой недели сентября он оказался дома».
В тот же день Военный совет Северного фронта принимает решение об организации полевого управления Лужской оперативной группы для занятия строящегося рубежа (92). Командующим группой был назначен генерал-лейтенант К.П. Пядышев, членом Военного совета бригадный комиссар И.В. Шикин (93). Полоса Кингисепп - Шимск, протянувшаяся более чем на 250 км, сыграла решающую роль в обороне Ленинграда летом-осенью 1941 г., и вошла в историю, как Лужский оборонительный рубеж (94)*. Он включал в себя две полосы протяженностью около 175 км и глубиной 10-12 км. На нем было построено огромное количество различных инженерных сооружений, в их числе 570 дотов и дзотов, 160 км эскарпов, 94 км противотанковых рвов (95)**. Само по себе развертывание линии, подобной Лужской, было чрезвычайно сложным делом, так как предстояло в сжатые сроки построить оборонительные укре­пления большой протяженности и сформировать необходимую группировку войск для их заполнения. Работы по оборудованию Лужского оборонитель­ного рубежа, кроме занимавших его соеди­нений и частей, вели до 200 тыс. жителей Ленинграда и области***. Для выполнения наиболее тяжелых работ (повал леса, строительство дзотов и т.п.) с Урала, Поволжья и других районов СССР были привезены батальоны так называемых «трудармейцев», состоявших главным образом из русских немцев, заключенных и других специальных контингентов (99). Тем временем был определен состав Лужской оперативной группы: четыре кадровые стрелковые дивизии (70-я, 177-я и 191-я), три формируемые в Ленинграде дивизии народного ополчения (1-я, 2-я и 3-я), 1-я отдельная горнострелковая бригада, подразделения Ленинградского пехотного училища (ЛПУ) им. С.М. Кирова и Ленинградского стрелково-пулеметного училища (ЛСПУ), ряд инженерных и др. частей (100). Но все это было лишь перспективой на будущее. К концу первой декады июля на Лужском рубеже полностью сосредоточились только 177-я стрелковая (полковник А.Ф. Машошин), (По другим данным – Машонин. – Авт.) и 24-я танковая дивизии (полковник М.И. Чесноков). Последняя была переброшена с Карельского перешейка из состава 10-го механизированного корпуса (генерал-майор И.Г. Лазарев). Артиллерийскую поддержку дивизий осуществлял полк АККУКС (Артиллерийские Краснознаменные курсы усовершенствования командного состава)

_________________________ * По данным (96) «Ставка ре­шила привлечь к обороне юго-западных подступов к Ленинграду и Северный фронт, который до сих пор при­крывал город только со стороны Финляндии. Надо было в самое ближайшее время подготовить и занять вой­сками оборонительную полосу от города Нарвы до озе­ра Ильмень, общим протяжением около 300 километров». ** По данным (97) мобилизованным населением Ленинграда и Ленинградской области было вырыто более 700 километров противотанковых рвов, сделано 300 километров лесных завалов, более 5 тысяч огневых дзотов и бронеточек. ***По данным (98) на строительстве оборонительных рубежей ежедневно работало около 150 тысяч жителей горо­да.
под командованием начальника Лужского гарнизона полковника Г.Ф. Одинцова (101)*. Исходя из предвоенных расчетов, линию протяженностью 250 км должны были оборонять приблизительно (при построении в один эшелон) 20-30 стрелковых дивизий, объединенных управлениями нескольких армий или фронта (102). Забегая вперед, можно отметить, что Волховский фронт (развернут в 1942 г.), имевший такую же протяженность, в 1942 и 1943 гг. имел в своем составе в среднем от 25 до 36 стрелковых дивизий. Правда, он постоянно наступал (103). Для более гибкого и оперативного руководства войсками под Ленинградом, 10 июля 1941 г. Государствен­ный Комитет Обороны создал Главнокомандование Северо-Западного направления. Главнокомандующим вооруженными си­лами Северо-Западного направления был назначен Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов, членом Военного совета - секретарь ЦК ВКП (б) Ленинградского обкома и горкома партии А.А. Жданов, начальником штаба - генерал-майор М.В. Захаров. Главнокомандованию Северо-Западного направления были подчинены войска Северного и Северо-Западного фронтов, а также Балтийский и Северный флота (104).

Разумеется, что в данные Ставкой сроки, до 15 июля, построить оборонительные полосы было нереально. Чтобы выиграть время для подготовки сооружений на Лужском рубеже, командование Северного фронта со­здало несколько отрядов заграждения, направив их, главным образом, на отрезок Киевского шоссе от Пскова до Луги. Вспоминает начальник гарнизона г. Луга полковник Г.Ф. Одинцов: «На всем пространстве между Псковом, Гдовом и Лугой <…> ле­жал лесисто-болотистый край. Дорог было мало, и ос­новной магистралью являлось Киевское шоссе. Из Пско­ва оно устремлялось на северо-восток, то удаляясь от Варшавской железной дороги, то приближаясь к ней. Прямо-таки идеальный кратчайший путь для наступаю­щих вражеских войск...» В отряды заг­раждения были включены стрелковые, артиллерийс­кие и инженерные части. В 10-х числах июля к ним начали присоединяться отступавшие части 90-й и 111-й стрелковых дивизий 41-го корпуса (105). Основная цель этих сводных отрядов заключалась в создании прочного заслона на Киевском шоссе и по обеим сторонам Варшавской железной дороги перед линией обороны 177-й стрелковой дивизии. Для поддержки отрядов заграждения, командование фронтом в оперативной директиве от 6 июля предложило генерал-лейтенанту К.П. Пядышеву развернуть на расстоянии 10-15 км от переднего края, начиная от р. Плюссы хорошо укрепленное и подготовленное в инженерном плане предполье со сплошными заграждениями и занять его частями 177-й дивизии по р. Плюссе и в глубине, по линии населенных пунктов Серебрянка – Городец (106).
_________________________ * С течением времени организационная структура Лужской оперативной группы будет меняться. Поэтому данную структуру нельзя считать окончательно сложившейся.
Командующий Лужской оперативной группой уточнил требования директивы и приказал командиру 177-й стрелковой дивизии полковнику А.Ф. Машошину выдвинуть 483-й стрелковый полк (подполковник Н.М. Ха­ритонов) в предполье с целью принудить противника уже на этом рубеже развернуть свои глав­ные силы, принять бой в невыгодных условиях и осла­бить его до подхода к главной полосе обороны. Два других полка дивизии, 486-й (майор В.Д. Хабаллури) и 502-й (подполковник Я.Ш. Шапиро), должны были удерживать главную полосу обороны на рубеже Ласко­во – Карпово – Бараново – конный завод – северная часть оз. Врево и д. Рапти – северо-за­падный берег оз. Череменецкое (107)*. В тот же день генерал-лейтенант К.П. Пядышев и начальник артиллерийского управления Лужской группы генерал-майор С.А. Краснопевцев поручили начальнику гарнизона г. Луги и по совместительству командиру полка АККУКС полковнику Г.Ф. Одинцову сформировать сводную артиллерийскую группу. К концу I декады июля формирование группы полковника Г.Ф.Одинцова закончилось. На тот момент в ее составе насчитывалось 58 орудий. К отрицательным сторонам подготовки можно отнести медленную топографическую привязку батарей, наблюда­тельных пунктов, ориентиров, от которой в огромной степени зависит точность стрельбы батарей и дивизио­нов, быстрота подготовки данных. Начальник артиллерийского управления Северного фронта генерал-майор В.П. Свиридов обещал в скором времени направить в г. Лугу геодезистов из отряда майора А.Я. Пивника. Однако их приезд задерживался, из-за чего привязку осуществляла топографическая батарея артгруппы

VII. Боевые действия в предполье Лужского рубежа.
10 июля разведывательная группа передовых частей 41-го моторизованного корпуса вошла в соприкосновение с боевым охранением предполья. Чуть позднее немецкие бомбардировщики впервые с начала войны совершили массированный налет на г. Лугу. Этот день считается общепринятой датой начала Битвы за Ленинград (109). С утра 11 июля немецкие танковые части атаковали позиции боевого охранения Лужского рубежа. К тому времени в предполье были развернуты следующие соединения: несколько сводных отрядов заграждения (их численность, командный состав и орг. структура на данный момент неизвестна), передовой 483-й стрелковый полк 177-й дивизии, остатки отступавших в направлении г. Луги 90-й и 111-й стрелковых дивизий*. В тот день позиционное расположение оперировавших в предполье советских частей не изменилось, противник ввел незначительные силы, производя разведку боем** 12 июля основные силы 1-й и 6-й немецких танковых дивизий достигли д. Заполье (44 км от г. Луги), стремясь вырваться на Киевском шоссе. Сначала 1-й стрелковый батальон 483-го полка, понесший значительные потери, а затем и все остальные соединения предполья, несмотря на значительную поддержку артиллерии, начали стремительный отход с южного берега р. Плюссы на северный, оказавшись к вечеру на рубеже д. Заплюсье*. Частично отступили 90-я и 111-я дивизии, а также головной батальон 502-го полка, в результате чего был оставлен поселок и ж/д станция Плюсса (93 км от Пскова). Таким образом, подвижные соединения противника преодолели границу предполья и вторглись в его пределы. Понимая, что немецкие части вот-вот достигнут главной полосы обороны, командир 10-го механизированного корпуса генерал-майор И.Г. Лазарев (прибыл 11 июля для установления взаимодействия между 177-й стрелковой и 24-й танковой дивизиями) к вечеру 12 июля сформировал маневренную группу для совместных действий с 483-м полком в полосе предполья. В группу вошли: 2-й батальон 49-го танкового полка (32 танка БТ), 1-й батальон, 122-мм 4-орудийная батарея и взвод ПТО (2 76-мм орудия) 24-го мотострелкового полка (майор Труденков – инициалы не установлены), 3 зенитно-пулеметные установки 24-го гаубичного артиллерийского полка (майор В. Плескоцевич – полностью инициалы не установлены). В 18.20 группа выступила по маршруту Луга – Жглино – Городец – Поддубье – Бор, имея задачу - ударом в направлении Милютино, Николаево выбить противника на южный берег р. Плюсса от Плюссы до Заполья. К 23.00 группа сосредоточилась в лесу южнее Бора**. Дальнейшее развитие событий находит различную, порою совершенно противоречивую трактовку в литературе и исследованиях. Так в воспоминаниях командира 1-й танковой дивизии 1-го мехкорпуса генерал-майора В.И. Баранова (119) написано следующее: «10 июля напряженные бои завязались севернее Ленинграда. <…> В тот же день две танковые, моторизованная и пехотная дивизии 41-го моторизованного корпуса фашистов устремились на Лугу. Они встретили упорнейшее сопротивление советских войск. Все же им удалось вклиниться в нашу оборону и выйти к реке Плюссе. На следующий день (т.е. 11 июля. – Авт.) части 177-й стрелковой и 24-й танковой дивизий при мощной артиллерийской поддержке выбили противника из предполья и восстановили положение». В одном из лучших изданий по истории обороны Ленинграда (120).отмечается следующее: «утром следующего дня (т.е. 14 июля. – Авт.) передовые отряды 177-й стрелковой и части 24-й
______________________ * По воспоминаниям полковника Г.Ф. Одинцова, поддержку оборонявшимся частям в тот день оказывали 5 дивизионов из состава артгруппы, 24-го гаубичного артиллерийского полка (майор В. Плескоцевич) 24-й танковой дивизии и 710-го гаубичного артиллерийского полка 177-й стрелковой дивизии (118). ** Несколько отличны данные Одинцова «Пядышев приказал полковнику М. И. Чеснокову вы­двинуть в предполье на помощь 483-му стрелковому полку 3-й мотострелковый полк полковника Панкрато­ва и 49-й танковый майора Лебедева. Руководство их действиями возлагалось на полковника Алексея Гри­горьевича Родина, заместителя командира 24-й танко­вой дивизии» (124).
танковой дивизий, поддержанные мощным огнем артиллерии, выбили его из предполья и вновь заняли позиции по реке Плюсса». Ссылаясь на это же издание исследователь Г.А. Шигин в монографии (121) пишет: «Первая фаза ожесточенных боев на Лужском рубеже началась 12 июля 1941 года. Части 177-й стрелковой и 24-й танковой дивизий после двухдневных боев сумели восстановить позиции на реке Плюссе». Исходя же из материалов воспоминаний полковника Г.Ф. Одинцова (122) соединения 41-го моторизованного корпуса 14 июля не только не были «выбиты» из предполья, а начиная с 6.00, продолжили теснить отступившие 12 июля советские части. Но уже 16 июля оборона по р. Плюсса все-таки была восстановлена. Однако истинными следует признать данные (123). По его сведениям 14 июля на КП 177-й стрелковой дивизии в с. Ретюнь прибыл заместитель командира 24-й танковой дивизии полковник А.Г. Родин, назначенный командовать маневренной группой. К тому времени ее структура усилилась отошедшим от Пскова 3-м мотострелковым полком (майор Г.И. Панкратов)*. Группа полковника А.Г. Родина развернулась правее отошедшего 1-го стрелкового батальона 483-го стрелкового полка. Совместными усилиями части смогли восстановить оборону по линии р. Плюсса, что подтверждает данные (125). Продолжая атаковать, маневренная группа разделилась и наступала в двух оперативных направлениях: через населенные пункты Ширеги, Милютино на Заполье и через Любенское, Залисенье в направлении Плюссы. Первая группа с боем заняла д. Криц, и вплоть до 20.00 вела бои в районе южнее Ширеги, где и была остановлена. Вторая вступила в бой с немецкой моторизованной колонной (численность неизвестна), после которого, к исходу дня сосредоточилась в лесу в 500 м севернее Ширеги. Оценив обстановку полковник А.Г. Родин приходит к выводу, что наличными силами достичь линии Плюсса – Заполье не удастся. Поэтому он приказывает частям группы остановиться и занять рубеж для обороны севернее и северо-восточнее Ширеги, с задачей не допустить дальнейшего продвижения противника по Киевскому шоссе на г. Луга. Но уже на следующий день, 15 июля под давлением превосходящих сил 483-й стрелковый и 3-й мотострелковый полки были вынуждены вновь отойти с южного берега р. Плюсса и откатиться на линию Лямцево – Крошево. Вследствие этого правый фланг маневренной группы оказался открытым. В течение дня советские танки   неоднократно контратаковали противника в направлении Городище и Городенько, выбив противника из Городища. Таким образом, можно опровергнуть сведения полковника Г.Ф. Одинцова, утверждавшего, что «16 июля батальоны 177-й дивизии и пол­ки 24-й танковой, поддержанные мощным артиллерий­ским огнем, очистили от врага предполье и вновь заня­ли рубеж по реке Плюссе» (126). К 16 июля полкам 177-й дивизии и группе полковника А.Г. Родина удалось прочно закрепить за собой рубеж обороны - северная окраина Городенько, северная часть Городище, северная окраина Ширеги. Таким образом, начиная с 12 июля советские части в общей сложности отошли на 10 км вглубь предполья.
К середине июля наступление 41-го немецкого моторизованного корпуса в направлении г. Луги постепенно начало выдыхаться. Из-за сильно пересеченной и заболоченной местности, дивизии корпуса, действовавшие исключительно вдоль Киевского шоссе, были лишены возможности флангового маневра и били «в лоб», неся лишние, неоправданные потери (127)**. Это заставило командующего 4-й танковой группы генерал-полковника Эриха Гепнера (Erich Hoepner) отказаться от прямого прорыва на Лугу и повернуть три (1-ю, 6-ю танковые и 36-ю моторизованную) из четырех дивизий Рейнгардта на северо-запад с тем, чтобы прорваться к Ленинграду через леса северо-западнее г. Луги и Копорское плато (131). Скрытно, по проселочным и лесным дорогам, основные силы 41-го моторизованного корпуса стали обхо­дить группировку войск Северного фронта, расположенную в районе г. Луги. Вскоре они достигли р. Луга в 20-25 километрах юго-восточнее Кингисеппа и переправились через нее, создав два плацдарма (132). Командование Лужской оперативной группы было всерьез обеспокоено этим маневром. В приказе генерал-лейтенанта К.П. Пядышева от 15 июля говорилось: «Танковые и механизированные части противника про­должают наступление на лужском и гдовском направ­лениях, причем, встретив упорное сопротивление наших войск на лужских укрепленных позициях, противник прикрылся заслоном и повернул свои главные силы в направлении Струги Красные и Кингисепп, обходя на­ши укрепленные позиции с запада и севера» (133). Военный совет группы осознавал, какую потенциаль­ную угрозу представлял прорыв 41-го моторизованного корпуса. Подтянув крупные силы, противник мог развить успех на Молосковицы, Волосово, Красное Село. Недалекой перспективой был выход в тылы группы войск, оборонявшихся под г. Лугой и ее тактическое окружение. Но переброска новых соединений, вскоре позволили стабилизировать положение на правом фланге Лужской позиции. Значительно усилился состав и центрального сектора обороны. Командование Северного фронта направило в район г. Луги 1-й стрелковый полк (командный состав установить не удалось) 3-й («Фрунзенской») дивизии народного ополчения (полковник В.Г. Нетреба), части 21-й танковой

** Как вспоминает полковник Г.Ф. Одинцов, «К югу от Городца вплоть до деревни Заплюсье простиралась широкая заболоченная низменность. Ее пересекала серая лента магистрально­го шоссе» (130).
дивизии (полковник Л.В. Бунин) 10-го механизированного корпуса. В состав артиллерийской группы полковника Г.Ф. Одинцова включались два отошедших от Пскова дивизиона 51-го корпусного артиллерийского полка (входил в состав 11-го стрелкового корпуса 8-й армии (134))под командованием капитана С.П. Горобца и переброшенный с Карельского перешейка дивизион 28-го корпусного артиллерийского полка (входил в состав 19-го стрелкового корпуса 23-й армии). Вероятно, в это же время состав группы усилился дивизионом 3-го Ленинградского артиллерийского училища, 260-м и 262-м пулеметно-артиллерийскими батальонами (135). Теперь организационная структура группы включала в себя около 90 орудий среднего и крупного калибров. Местное население также не оставалось в стороне от борьбы. Под руководством секретаря Лужского райкома и горкома ВКП (б) И.Д. Дмитриева были созданы два истребительных батальона. Одним из них командовал пограничник капитан П.Г. Лукин, вторым – командир запаса Н.Г. Брыкусов (136). К концу II декады июля закончил сосредоточение и отступивший с линии Островского и Псковского укрепрайонов 41-й стрелковый корпус в составе 111-й, 118-й и 235-й стрелковых дивизий. Следует отметить, что 41-й корпус никогда не сохранялся, как единое соединение. Если говорить про боевые действия в районе Остров – Псков, то в них участвовали только 111-я и 118-я дивизии. После сдачи Псковского укрепрайона многие источники говорят об общем отступлении корпуса. На самом деле его части расходились почти веерообразно. Главная причина несогласованности действий дивизий в период отступления – отсутствие средств связи и кабеля. Вот что вспоминает начальник войск связи Северо-Западного фронта полковник П.М. Курочкин: «В первой половине июля штаб нашего фронта посетили Маршал Советского Союза Климент Ефремович Ворошилов и секретарь ЦК ВКП (б) Андрей Александрович Жданов. <…> В ходе доклада Военного совета о положении войск Северо-Западного фронта маршал Ворошилов приказал подробно осветить состоя­ние дела с управлением и связью. Спешно вызвали меня. Захватив необходимые документы, я прибыл и представился главнокоман­дующему. <…> - Трудно на такой войне уберечь технику. Вот, например, только три дня тому назад батальону связи 41-го корпуса выдали 150 км кабеля, а вчера получено донесение, что почти весь этот кабель утерян при отходе корпуса. - Это безобразие! Как можно допустить! Потерять полтораста километров кабеля за сутки. Вы хоть расследовали это дело? - Так точно, расследовал. Батальон связи вынужден был вести арьергардные бои, прикрывая отход частей, и не мог снять развер­нутые линии. Очень поспешным был отход наших частей. - Это тоже безобразие! При ограниченных средствах связи использовать батальон связи как стрелковую часть. Нужно запре­тить такую практику, товарищ Собенников, - сказал Ворошилов, обращаясь к командующему фронтом» (137)*. Радиостанций в частях корпуса почти не было, а те, что были, не использовались. Командиры всех степеней опасались, что противник запеленгует станцию и накроет ее огнем артиллерии. Тот же полковник П.М. Курочкин в докладе начальнику Управления связи РККА генерал-майору войск связи И.Т. Пересыпкину отмечал: «Радиосвязь с первого дня войны работает почти без перебоев, но штабы неохотно и неумело в начале войны пользовались этим средством связи. Перерыв проводной связи квалифицировался всеми как потеря связи» (138). В итоге, отступающий 41-й стрелковый корпус в условиях полного отсутствия связи разделился на несколько групп**. Одна сводная группа (90-я и 111-я дивизии) под общим командованием штаба корпуса двигалась в направлении г. Луги. Группу можно считать сводной, так как данных, подтверждающих вхождение 90-й стрелковой дивизии (с 7 июля – полковник И.И. Пленкин – (140)) в состав корпуса пока не обнаружено. По официальным данным она находилась в оперативном подчинении штаба 10-го стрелкового корпуса 8-й армии (141). Но к тому времени всякая связь дивизии с вышестоящими штабами была утрачена. Поэтому вполне вероятно, что командование 90-й дивизии решило перейти под управление штаба 41-го корпуса. Уже в предполье Лужского оборонительного рубежа ее части по неизвестным причинам (может быть, не выдержав натиска немецких танков) поменяли маршрут движения и, отделившись от 111-й дивизии, повернули вместо г. Луги на Кингисепп, прошли вдоль Лужского оборонительного района и в итоге закрепились по фронту Редкино – Малые Корячи. Таким образом, штаб корпуса мог руководить действиями лишь 111-й и 235-й стрелковых дивизий. Но и для этих соединений требовался отдых и пополнение. С последним были наибольшие трудности. Главным образом, их решили за счет прочесывания лесов в окрестностях г. Луги. Начальник штаба 177-й стрелковой дивизии подполковник И.С. Павлов возложил на несколько групп красноармейцев и командиров поиск и препровождение отставших бойцов на сборные пункты 41-го корпуса. Результаты были просто феноменальными. Если верить словам слушателя Ленинградских курсов усовершенствования политсостава Д.М. Анисимова, его группа численность четыре человека, собрала в общей сложности 300 бойцов, около стрелкового батальона (142). Несколько слов о командном составе штаба корпуса и его частей. В должности командира корпуса вместо арестованного генерал-майора И.С. Кособуцкого, еще 11 июля командующий Северо-Западным фронтом генерал-майор П.П. Собенников утвердил своего помощника по строительству укрепрайонов генерал-майора А.Н. Астанина (143). Вообще

* Речь идет о 533-м отдельном батальоне связи 41-го стрелкового корпуса (139). ** По данным (145) управление 41-го стрелкового корпуса было расформировано 16 июля 1941 г. По данным (146) корпус был расформирован 23 августа. Однако, 41-й стрелковый корпус, как единое тактическое соединение, фигурирует в документах развернутого 23 августа Ленинградского фронта вплоть до начала сентября (147). В справочнике (148) датой расформирования 41-го корпуса стоит 17 сентября 1941 г. Эту дату, видимо, и следует считать истинной.
командный состав корпуса изучен слабо. Известно, что заместителем командира по политической части (с 16 июля – военный комиссар) на тот момент был бригадный комиссар Л.В. Гаев. Должность начальника артиллерии корпуса исполнял полковник Потапов (инициалы установить не удалось). Были произведены перестановки командного состава и на дивизионном уровне. После гибели 10 июля командира 111-й стрелковой дивизии полковника И.М. Иванова, временно исполнял его должность, вероятно, начальник штаба подполковник И.С. Сорокин. 13 июля в командование дивизией вступил подполковник С.В. Рогинский, бывший помощник начальника оперативного управления штаба Северо-Западного фронта (144). С включением частей 41-го стрелкового корпуса (111-й и 235-й дивизий) в структуру Лужской оперативной группы, фронтальную линию обороны в районе г. Луги можно считать окончательно сложившейся. Тем временем на стол генерал-лейтенанта К.П. Пядышева легли данные разведки, из которых выходило, что после переброски основных сил 41-го моторизованного корпуса на кингисеппский район, под г. Лугой оставалась лишь 269-я пехотная дивизия (ге­нерал-майор фон Лейзер (von Leyser))*. Проанализировав изменившуюся обстановку он решает вновь восстановить оборону по линии Плюсса – Заполье. Достаточно хорошо эти бои описаны в воспоминаниях полковника Г.Ф. Одинцова, командира артиллерийской группы. За неимением обширной источниковой базы по боевым действиям в период с 18 по 25 июля, обратимся к ним (149). «18 июля 1941 года полковник Машошин вызвал ме­ня на свой командный пункт (КП дивизии находился в с. Ретюнь. – Авт.). Здесь уже находились пол­ковники Родин и Фомин (начальник артиллерии 177-й дивизии. – Авт.), начальник штаба подполков­ник Павлов. Разговор пошел о согласованных действиях на завтрашний день. Пехоте 177-й дивизии предстояло выбить противника из поселка и с железнодорожной станции Плюсса. Полковник Машонин отдал боевой приказ, в кото­ром четко определялись задачи каждой из частей. Утром на вражеские позиции обрушился огонь ар­тиллерии средних и крупных калибров. А когда она пе­ренесла огонь за неприятельский передний край, дви­нулись вперед стрелковые батальоны. 483-й стрелковый полк отбросил гитлеровцев на четыре километра, тан­ковый и мотострелковый полки очистили от врага рай­онный центр Плюссу. Однако вражеское командование, создав перевес сил, вновь двинуло на Плюссу свои вой­ска. Поселок нам вскоре пришлось оставить».
_________________________ * Как отмечается в немецких источниках, между ней и ближайшим соседом слева – 1-й танковой дивизией «взаимодействие в местности, покрытой необозримыми лесами не существовало». Брешь, достигавшую 80 км по фронту, по расчетам командующего 4-й танковой группы генерал-полковника Эриха Гепнера (Erich Hoepner), должна была закрыть 36-я моторизованная дивизия. Но последняя вела бои с частями 118-й дивизии 41-го стрелкового корпуса за взятие г. Гдов у оз. Чудское и не имела продвижения вперед (150).
Однако, в состав маневренной группы 24-й танковой дивизии не входил танковый полк, в распоряжении полковника А.Г. Родина находился только 2-й батальон 49-го танкового полка. Этот батальон и, вероятно, 3-й мотострелковый полк (майор Г.И. Панкратов) и заняли Плюссу (151). Далее из текста книги читатель узнает, что командование 269-й пехотной дивизии, создав перевес сил, вновь двинуло на Плюссу свои вой­ска. Советские части не выдержали натиска и начали стремительный отход, обнажая важнейшее стратегическое направление – почти неприкрытое Киевском шоссе. Сбив небольшие заслоны, немецкие части колонной двинулись по нему в направлении на Городец. Начальник артиллерии 177-й дивизии полковник Фомин (инициалы установить не удалось) вовремя проинформировал полковника Г.Ф. Одинцова о направлении движения вражеских частей. Когда до головы колонны оставалось менее километра, Г.Ф. Одинцов подал сигнал дивизионам 51-го корпусного артиллерийского полка и полка АККУКС на открытие неподвижного заградительного огня (по классификации артиллеристов – НЗО). Немецкие части, растянувшиеся почти на 2 км, оказались полностью в зоне досягаемости огня артиллерии и были просто расстреляны, как на учениях. Советские части, воспользовавшись замешательством противника, перешли в наступление, отбив Заполье. После мемуары Г.Ф. Одинцова резко прерываются, автор переходит от описания боев к рассуждениям о деятельности политработников 41-го корпуса, 177-й дивизии и своей артиллерийской группы. Дальше начинаются чудеса, Г.Ф. Одинцов по неизвестным причинам вновь описывает бои 19 июля, которые, казалось, закончились две страницы назад. Причем этот повторный пересказ резко отличается от ранее написанного: «День 19 июля 1941 года был очень напряженным. Утром после артиллерийской подготовки стрелковые батальоны 177-й дивизии и 24-й мотострелковый полк, поддержанный танковым батальоном, решительно атаковали вражеские позиции. <…> Враг яростно сопротивлялся, но к вечеру вынужден был оставить поселок Плюссу, куда ворвались наши танки и мотострелки. Руководил их дейст­виями полковник А.Г. Родин, заместитель командира 24-й танковой дивизии. Значительного успеха добился 483-й стрелковый полк, которым командовал подполковник Н.М. Харито­нов. Он пробился к реке Плюссе, а 502-й стрелковый подполковника Я.Ш. Шапиро продвинулся вперед на четыре километра, завязал бой за деревню Подпитье»*. Неизвестно как 19 июля разворачивались события на самом деле, но видимо, истинным следует считать последний отрывок воспоминаний.
_______________________ * 24-й мотострелковый полк не мог атаковать 19 июля, так как в подчинении полковника А.Г. Родина находились только 1-й батальон, 122-мм 4-орудийная батарея и взвод ПТО (2 76-мм орудия) из состава 24-го мотострелкового полка (153).
В ночь с 19 на 20 июля немецкое командование произвело перегруппировку сил и рано утром 20 июля двинуло их на Плюссу. Наступающую 269-ю пехотную дивизию, по всей видимости, поддерживали части правого фланга 1-й танковой дивизии (генерал-майор Кихнера (Kichner)), которая к тому времени установила с ней локтевую связь. Для атаки подтянулся и 118-й моторизованный пехотный полк (полковник Каспер (Kasper)) из состава освободившейся после взятия 17 июля Гдова 36-й моторизованной дивизии (генерал-лейтенант Оттенбахер (Ottenbacher)) (152)**. Слабая оборона советских частей почти сразу была взломана, два пехотных полка 269-й дивизии при поддержке 118-го моторизованного пехотного полка захватили Заполье и устремились на Городец. Очевидно, не рассчитывая на наше сопротивление, они двигались походной двойной колонной: по правой стороне - танки и автомо­били, а рядом, по левой, - артиллерийские орудия. Полковник Г.Ф. Одинцов приказал двум дивизионам полка АККУКС подготовить огонь по голове колонны, двум дивизио­нам 51-го корпусного артиллерийского полка - по се­редине, а дивизиону 3-го Ленинградского артиллерийского училища - по хвостовой части. После 25-минутного артиллерийского обстрела колонны пришли в полное расстройство, и перешли к обороне. Это была последняя попытка немецких частей сходу преодолеть предполье. Еще 19 июля Верховное главнокомандование Вермахта издало директиву № 33, в соответствии с которой войскам группы армий «Север» предписывалось приостановить наступление на Ленинград. Начать его планировалось «как только 18-я армия войдет в соприкосновение с 4-й танковой группой, а ее восточный фланг будет надежно прикрыт 16-й армией» (155). Стоит отметить, что 4-я танковая группа в составе 41-го и 56-го моторизованных корпусов к тому времени потеряла до 50 % материальной части (156). Вынудив противника пре­кратить наступление на рубеже р. Луги, советские войска выиграли почти три недели для организации прочной обороны на Лужском оборони­тельном рубеже и форсирования строительства укреплений на ближайших подсту­пах к Ленинграду (157). Несмотря на стабилизацию положения на фронте, Главнокомандование Северо-Западного направления в лице командующего Маршала Советского Союза К. Е. Ворошилова и члена Военного совета – секретаря Ленинградского обкома и горкома ВКП (б) А.А. Жданова сделало свои оргвыводы. Командующий Лужской оперативной группы Северного фронта генерал-лейтенант К.П. Пядышев якобы за «контрреволюционные высказывания» был арестован и предан суду Военной коллегии Верховного Суда СССР, который 17 октября 1941 г. лишил его воинского звания и наград, приговорив к 10 годам ИТЛ (158).
_______________________ ** По данным (154) «58-я пехотная дивизия вышла на Гдов. Усиленный передовой отряд 17 июля ворвался в город. 118-я стрелковая дивизия энергично обороняла городские кварталы и ушла лишь после того, как части 36-й моторизованной дивизии, которая днем ранее захватила аэродром, ввязались в уличные бои. 1200 советских солдат были взяты в плен». Далее со ссылкой на «Зидовиц К. фон История 58-й пехотной дивизии» Вернер Хаупт пишет «36-я моторизованная дивизия после взятия Гдова заполнила брешь между 269-й пехотной и 1-й танковой дивизиями».
В том же, 1943 г., находясь в заключении, К.П. Пядышев умер. Окончательно его реабилитировали 28 января 1958 г. (160).

VIII. Выход немецкой группы «Луга» на подступы к г. Луга.
К концу II декады июля 483-й стрелковый полк и маневренная группа полковника А.Г. Родина прочно оборонялись на рубеже Бор – Поддубье – Березицы – Ретюнь – Заозерье. Немецкие части в районе г. Луги пока не проявляли особой активности, накапливая силы и подтягивая резервы. Для наступления на Ленинград командующий группой армий «Север» фельдмаршал фон Лееб (von Leeb) создал три временных группы, которые в зависимости от направления будущего удара были названы: «Шимск», «Луга», «Север» (по классификации советских историков: южная, лужская и северная группы соответственно (161). Группу «Луга» в некоторых источниках именуют 56-м моторизованным корпусом (генерал пехоты Эрих фон Левински фон Манштейн (Erich von Levinski von Manstein)), что, впрочем, не является ошибкой. Корпус или группа включала в себя 3-ю моторизованную дивизию (генерал-лейтенант Курт Ян (Kurt Jahn)) и полицейскую дивизию СС (бригадефюрер СС Мюльферштедт (Mulferchtedt)). По прибытию управления 56-го моторизованного корпуса, в оперативное подчинение Манштейна переходила и 269-я пехотная дивизия. Как вспоминает генерал пехоты фон Манштейн, несмотря на его категорическое несогласие с планами фельдмаршала фон Лееба еще «19 июля командование танковой группы поставило нас в известность о том, что оно намерено направить 56 тк (танковый корпус; так Манштейн именует моторизованный корпус. – Авт.) через Лугу на Ленинград. <…> Опять было отвергнуто наше предложение сосредоточить, наконец, силы танковой группы в полосе 41 тк восточнее Нарвы (откуда на Ленинград вели четыре исправные дороги), а не в гораздо менее выгодном направлении на Лугу, где обширные леса затрудняли ведение боевых действий» (162). Военный совет Северного фронта также проводил мероприятия по улучшению управле­ния войсками. 23 июля командующий фронтом генерал-лейтенант М.М. Попов, учитывая большую про­тяженность фронта Лужской оперативной группы, разделил ее на три самостоятельных сектора: Кингисеппский (генерал-майор В.В. Семашко), Лужский (генерал-майор А.Н. Астанин) и Восточный (генерал-майор Ф.Н. Стариков)*. Данные сектора, в свою очередь 29 июля 1941 г. были преобразованы в участки оборо­ны с непосредственным подчинением командованию фронта (163). Таким образом, управление Лужской оперативной группы прекратило свое существование. Лужский участок или 41-й стрелковый корпус генерал-майора А.Н. Астанина, прикрывавший дороги к Ленинграду с юго-запада, включал в себя 111-ю, 177-ю, 235-ю стрелковые, части 24-й танковой дивизии, сводную артиллерийскую группу полковника Г.Ф. Одинцова, 1-й стрелковый полк 3-й дивизии народного ополчения, 260-й и 262-й пулеметно
________________________ * В книге (166) говорится, что «23 июля Лужская оперативная группа была разделена на четыре самостоятельных сек­тора обороны: Кингисеппский, Центральный, Лужский и Восточный», что явно противоречит другим источникам. Вероятно, авторы допустили ошибку, т.к. никакого Центрального сектора или участка обороны в составе Северного фронта не существовало.
артиллерийские батальоны (164)*. Несмотря на то, что разукрупнение Лужской оперативной группы привело к увеличению стыков и числа еще не сработавшихся штабов при той же числен­ности войск, оно значительно упростило руководство войсками. 27 июля командование группы армий «Север» отдало приказ за № 1770/41 в соответствии с которым «группа армий продолжает наступление в район Ленинграда» (165). За день до этого в штаб 56-го моторизованного корпуса прибыл I обер-квартирмейстер Генерального штаба сухопутных войск Германии (эквивалент начальника оперативного управления Генерального штаба РККА) генерал-лейтенант Фридрих Паулюс (Fridrih Paulus), на которого было возложено инспектирование войск 4-й танковой группы. По прибытию в Берлин он произвел доклад начальнику Генерального штаба сухопутных войск (По немецкой классификации – ОКХ (Oberkommando der Heer)) генерал-полковнику Францу Гальдеру (Franz Galder). В своем дневнике от 26 июля 1941 г. Гальдер напишет: «Генерал Паулюс доложил о результатах своей поездки в штаб группы армий «Север»: Гепнер, Манштейн и Рейнгардт единодушно считают, что район между озерами Ильмень и Чудским неблагоприятен для действия подвижных соединений. Не остается ничего другого, как начать наступление в районе озера Ильмень силами пехоты и сосредоточить еще не скованные на фронте подвижные соединения (корпус Манштейна) для ввода в прорыв, достигнутый пехотой. Следствие: очень медленное развитие операции. Корпус Рейнгардта оказался в чрезвычайно затруднительном положении. Рейнгардт просит разрешить ему начать стремительное наступление, чтобы выйти из этого положения, однако этого делать нельзя, пока не обозначится успех нашего наступления в районе Луги» (168). Теперь все зависело от успешного наступления группы «Шимск» в составе 1-го и 28-го армейских корпусов 16-й армии. В случае прорыва фронта Восточного участка генерал-майора Ф.Н. Старикова, в действие вводился 56-й моторизованный корпус, который, охватывая левый фланг 41-го стрелкового корпуса, устремился бы на Ленинград. Его наступление поддержали бы части 41-го моторизованного корпуса в районе Кингисеппского участка генерал-майора В.В. Семашко. В перспективе Ленинград мог оказаться полностью отрезанным от войск Северного фронта. Но для ввода в действие корпуса генерала пехоты Манштейна, его частям было необходимо преодолеть оставшуюся часть предполья и выйти в окрестности г. Луга. На следующий день 56-й моторизованный корпус потеснив советские части на линию Ретюнь – Мельцево – Черевише, овладел с. Серебрянка. Для поддержки оборонявшихся подразделений маневренной группы полковника А.Г. Родина и 483-го полка 177-й дивизии генерал-майор А.Н. Астанин выделил в качестве усиления 1-й батальон (22 танка) 49-го танкового
________________________ * В издании (167) говорится о включении в состав участка только полка АККУКС. На самом деле в подчинении генерал-майора А.Н. Астанина по-прежнему находилась вся сводная артиллерийская группа.
полка (майор В.Г. Лебедев) и три батареи (1-й дивизион) 24-го гаубичного артиллерийского полка (майор В. Плескоцевич)*. Позаботилось командование Лужского участка обороны и о пехотной поддержке, выдвинув на с. Серебрянка отряд 111-й стрелковой дивизии. Как вспоминает секретарь бюро ВЛКСМ 468-го полка 111-й стрелковой дивизии В.И. Канонюк «где-то в конце июля, примерно 26-27 июля, мы получили приказ сформировать сводный отряд для выхода за передний край обороны и нанесения удара по немецкой группировке в ее тылу. <…> В него выде­лялся 3 батальон нашего полка, которым командовал в то время капитан Кадочников (командир отряда) и часть сил 1 батальона, командиром которого являлся капитан Алексеев - пожилой человек, призванный из запаса, спокойный, степенный, знающий командир. Меня, <…> назначили комиссаром этого сводного отряда» (169). Пока части маневренной группы полковника А.Г. Родина и 483-го полка готовились к наступлению на с. Серебрянка, в ночь с 27 на 28 июля сводный отряд 111-й стрелковой дивизии, сопровождаемый саперами, преодолел переднюю полосу обороны и вышел в расположение противника в район д. Смерди, южнее г. Луги. Следует отметить, что отряд был хорошо подготовлен и вооружен, имелись в наличии даже 82-мм батальонные минометы. Южнее Смерди, высланная вперед разведывательная группа отряда на рассвете обнаружила немецкие части (возможно это была 269-я пехотная дивизия). Капитан Кадочников (инициалы установить не удалось) принял решение развернуть отряд в цепь и сходу атаковать. Сопротивление застигнутого врасплох противника довольно быстро удалось сломить. 9 июля соединения Манштейна вели наступление вдоль Киевского шоссе, последовательно заняв сначала Волосовичи, а затем Никольское и Ретюнь. К вечеру они достигли Бунны. Подвижная группа полковника А.Г. Родина сосредоточилась в районе высоты 113,3 в 2 км юго-восточнее Серебрянки. Отряд 111-й стрелковой дивизии к тому времени продвинулся на 5-6 км вперед на Серебрянку и, если верить В.И. Канонюку «разгромил отдельный разведывательный батальон корпусного подчинения» (171)*. Появилась реальная возможность восстановления утраченных 27 июля позиций. Генерал-майор А.Н. Астанин поставил перед 483-м полком и группой А.Г. Родина задачу - ударом в направлении Серебрянка, Враги, Ильже-2 во взаимодействии с отрядом 111-й дивизии окружить и уничтожить противника в районе Враги, с последующим выходом на Старую Середку. Артиллерийскую поддержку наступающих соединений должен был осуществлять 1-й дивизион 24-го гаубичного артиллерийского полка и орудия, захваченных отрядом 111-й дивизии. К тому времени в отряд для координации действий прибыл начальник штаба 468-го стрелкового полка майор Войнолович (инициалы не установлены). Однако наступление завязло в районе Серебрянка – Новоселье, и к утру 30 июля советские части отошли на с. Лопанец, где заняли оборону фронтом на юг и запад. Оборона была построена следующим образом: в авангарде – маневренная группа полковника А.Г. Родина, на флангах – части 483-го полка, в глубине – отряд 111-й дивизии. Тем временем 56-й моторизованный корпус возобновил наступление, в результате которого подразделения 483-го полка, действующие правее и левее подвижной группы без приказа отошли с занимаемых позиций, оставив фланги открытыми. Ночью командир 41-го корпуса генерал-майор А.Н. Астанин, убедившись, что утраченные в предполье позиции уже не вернуть, приказал отряду 111-й дивизии и 483-му полку отходить в направлении г. Луга. Остатки маневренной группы полковнику А.Г. Родину предписывалось вывести в пункты сосредоточения дивизии в районе Шалово, Старые Крупели (175). Предполье Лужского участка обороны было сдано. Соединения 56-го моторизованного корпуса достигли цели наступления, преодолели предполье, оттеснив 41-й стрелковый корпус непосредственно к г. Луге.
X. Бои на ближних подступах к г. Луга.
После преодоления предполья части 56-го моторизованного корпуса подтянулись к двум корпусам группы «Шимск», встав левее их позиций. Все было готово к генеральному наступлению на Ленинград. Планы командования группы армий «Север» не изменились: левофланговая группа «Север» (41-й моторизованный и 38-й армейский корпуса) наступала на Кингисеппском участке, правофланговая группа «Шимск» (1-й и 28-й армейские корпуса) противостояла 48-й армии Северо-Западного фронта на фронте в 50 км. В прорыв боевых порядков Лужского участка обороны фельдмаршал фон Лееб уже не верил, поэтому группа «Луга» (56-й моторизованный корпус), находившаяся в центре должна была имитировать удар по кратчайшему расстоянию на Ленинград, сохраняя силы для поддержки группы «Шимск» в случае успешного наступления последней. Таким образом, главной целью войск генерала пехоты Манштейна было сковывание частей 41-го стрелкового корпуса, что в течение боев не позволяло советскому командованию снимать войска на выручку соседям – войскам генерал-майора В.В. Семашко и генерал-лейтенанта С.Д. Акимова. Одновременно сковывание боями не позволяло частям Лужского участка обороны быстро оторваться от противника и вовремя вырваться из намечающегося окружения. Воздушную поддержку групп «Север» и «Луга» осуществлял 1-й авиационный корпус, группы «Шимск» - 8-й авиационный корпус. Тем временем Ставка Верховного Командования запланировала к 3-4 августа организовать

* 31 июля Восточный участок обороны преобразован в Новгородскую армейскую группу, которая, в свою очередь, 4 августа преобразуется в 48-ю армию (генерал-лейтенант С.Д. Акимов) Северо-Западного фронта (190). По данным (191) 48-я армия была образована 7 августа.
контрнаступление с целью разгрома противника ударами от Старой Руссы и с Лужского оборонительного участка, выхода на рубеж р. Великая и возврата Пскова и Острова. Затем срок перенесли на 12 августа (192). Время перехода в наступление группы армий «Север» в связи с транспортными проблемами в полосе группы «Шимск» откладывалось пять раз с 22 июля по 6 августа. Когда наступил день назначенного наступления – 7 августа погодные условия настолько ухудшились, что авиация не могла действовать. Командующий 4-й танковой группы генерал-полковник Гепнер возражал против дальнейшего смещения сроков начала операции. В итоге фон Лееб постановил группе «Север» начать наступление на следующий день, две другие группы должны были ожидать другого срока. 8 августа части группы «Север», упредив советский контрудар без запланированной авиационной поддержки атаковали позиции Кингисеппского участка, перерезав к исходу дня железнодорожную линию Кингисепп – Красногвардейск (с 1944 г. – Гатчина) (193). Теперь в действие вводился 56-й моторизованный корпус. 10 августа в 5.00 в районе Лужского участка обороны началась артиллерийская и авиационная подготовка. Около 8.00 в районе Бараново, Вяжище части полицейской дивизии СС на стыке 502-го и 483-го полков начали психическую атаку, стремясь посеять в оборонявшихся панику: «они шли в полный рост с развернутыми штандартами. Шли, как на параде, словно подчеркивая своим спокой­ствием полное презрение к опасности» (194). Подпустив шеренги на близкое расстояние батареи артиллерийской группы полковника Г.Ф. Одинцова, два дивизиона 710-го гаубичного артиллерийского полка и два дивизиона 24-го гаубичного артиллерийского полка 24-й танковой дивизии открыли огонь, рассеяв наступающие подразделения*. Через несколько часов началось новое наступление – противник силою до двух пехотных полков атаковал позиции 468-го полка 111-й стрелковой дивизии и левофлангового соседа – 486-го полка 177-й дивизии, захватив населенные пункты Бараново и Карпово. Однако к исходу дня положение было восстановлено. Немецкие источники так характеризуют наступление этого дня: «Сосредоточенный перед Лугой LVI (56-й. – Авт.) моторизованный армейский корпус <…> 10 августа продвинулся обеими левофланговыми дивизиями (дивизия полицейская дивизия СС и 3-я моторизованная. – Авт.). После первоначального успешного продвижения наступление захлебнулось перед глубоко эшелонированным оборонительным валом советского XXXXI (41-й. –Авт.) стрелкового корпуса»(195). Оценки командира 56-го моторизованного корпуса генерала пехоты Манштейна несколько мягче: «к 10 августа корпус, наконец, был готов начать наступле­ние. Оно проходило в тяжелых боях, но все же успешно. К сожалению, наши потери были довольно значительны. По­лицейская дивизия СС потеряла своего храброго командира, генерала полиции (вероятно ошибка, бригадерфюрера СС. – Авт.) Мюльферштедта. Особенно неприятны были многочисленные контратаки танков противника, тогда как наш корпус вообще не располагал теперь танковыми силами» (196). Позиционные бои продолжались вплоть до 15 августа. Утром в штаб 4-й танковой группы прибыл фельдмаршал фон Лееб для ознакомления с замыслом, по которому 41-й и 56-й моторизованный корпуса должны были, взломав оборону Кингиссепского участка через Красногвардейск выйти на подступы к Ленинграду. Командующий группой армий одобрил план и предписал подготовить переброску 3-й моторизованной дивизии и управления 56-го моторизованного корпуса на левый фланг. Однако наступление 34-й армии Северо-Западного фронта (генерал-майор К.М. Качанов) к югу от оз. Ильмень заставило командование группы армий в 18.00 отдать приказ на остановку передислокации корпуса генерала пехоты Манштейна. Управлению корпуса и 3-й моторизованной дивизии предписывалось перейти в подчинение 16-й армии (генерал-полковник Эрнст Буш (Ernst Busch)), развернуться и совершив марш в 260 км ликвидировать прорыв в районе Старой Руссы (200). Оставшиеся под г. Лугой полицейской дивизии СС и 269-й пехотной дивизии переходили в подчинение 50-го армейского корпуса (генерал кавалерии Георг Линдеманн (Georg Lindemann)) 16-й армии*. Продолжение наступления в урезанном составе решительных результатов не принесло, части 50-го армейского корпуса завязли в позиционных боях к югу от Луги.

XI. Боевые действия 41-го стрелкового корпуса (Южной группы) в условиях окружения.
Несмотря на сопротивление совет­ских войск, положение в районе г. Луги продолжало ухудшаться. Фактически, из-за отхода частей Кингисеппского участка обороны, 41-й стрелковый
______________________ * 50-й армейский корпус с начала войны дислоцировался в районе Берлина, в августе 1941 г. был переброшен в полосу наступления группы армий «Центр», где его части участвовали в Смоленском сражении, а затем были переброшены на Ленинградское направление (202).
корпус находился в полуокружении. Понимая, что полного окружения не избежать, генерал-майор А.Н. Астанин приказал командирам, вплоть до полка, лично провести рекогносцировку местности в указанных для каждой части районах севернее Луги с целью организации обороны на III оборонительной линии. Как происходила рекогносцировка командира 468-го полка 111-й дивизии, вспоминает секретарь бюро ВЛКСМ полка В.И. Канонюк: «майор Воробьев получил задачу - провести реког­носцировку с целью организации обороны и подготовки контратаки севернее Луги фронтом в сторону Ленинграда, оседлав шоссе Луга - Ленинград в районе Мшинская – Сорочкино - Покровка. Он создал рекогносцировочную группу. В нее были включены комиссар полка Косачев Александр Иванович, помощник начальника штаба полка по разведке младший лейтенант Оплеснин Н.И. <…>, уполномоченный особого отдела (фамилии не помню) и я - секретарь комитета комсомола полка, выполнявший отдельные поручения командования полка по боевым вопросам. <…> Мы проследовали через Толмачево, Мшинскую, и где-то между Шишкой и Сорочкино рекогносцировали указанный нашему полку рубеж для того, чтобы на следующий день вывести сюда полк. Рекогносцировка продолжалась весь день, она затянулась допоздна и абсолютно уставшие, изголодавшиеся (у каждого из вас было по нескольку сухарей, другой провизии не оказалось), мы к вечеру закончили рекогносцировку. Командир полка один в машине уехал в расположение штаба полка, остальным приказал ожидать в районе, где была закончена рекогносцировка» (201). Приказ о рекогносцировке был отдан вовремя. В ночь на 19 августа 2 пехотные дивизии группы «Шимск» достигли станции Оредеж, заходя в тыл Лужского участка обороны. Так был произведен охват левого фланга корпуса. На тот момент 41-й стрелковый корпус насчитывал 45 тысяч человек, 97 исправных танков, 38 бронеавтомобилей, 355 артиллерийских орудий, 140 минометов, 930 пулеметов Проанализировав сложившуюся обстановку, Военный совет Северного фронта 19 августа докладывал Главнокомандующему Северо-Западного направления Маршалу Советского Союза К.Е. Ворошилову: “Противник, силами до двух дивизий, сковывая нашу группировку на Лужском направлении, силами пяти пехотных дивизий, двух моторизованных дивизий, двух-трех танковых дивизий развивает наступление на Красногвардейск, Красное Село и из района Волосово на станцию Сиверская с целью – во взаимодействии с группировкой в районе станции Батецкая – окружить нашу Лужскую группировку для дальнейшего развития наступления в направлении на Ленинград” (203). Но Маршал К.Е. Ворошилов посчитал эти выводы паническими и мер по перегруппировке войск не принял. Только утром 22 августа генерал-майор А.Н. Астанин получил приказ на отход корпуса в район Красногвардейска. В тот же день ударили немцы. 269-я пехотная дивизия медленно продвигалась западнее города в излучине р. Луга на север. Слева от нее в бой вводились части 285-й охранной дивизии (командир не установлен). Поредевшие части полицейской дивизии СС наступали непосредственно на город, или, как говорится, «в лоб». 122-я пехотная дивизия (генерал-майор Зигфрид Маххольц (Siegfried Machholz)) 28-го армейского корпуса (гене­рал пехоты Викторин (Wiktoren)) принимала участие в первой фазе наступления, окружая город с востока*. По свидетельству немецких источников, «продвижение складывалось тяжело. Советы приходилось буквально выбивать из их бункеров и окопов. <…> XXXI (41-й. – Авт.) советский стрелковый корпус ожесточенно оборонялся и даже перешел в контратаку, поддержанную танками. L (50-й. – Авт.) армейский корпус до 24 августа подбил 43 вражеских танка и захватил 115 бункеров» (204). Безусловно, в целом, успешное (по сравнению с предыдущими днями) продвижение противника связано с постепенной передислокацией войск 41-го стрелкового корпуса в I и II оборонительных линиях с целью их дальнейшего отвода. Естественно, что их оперативная плотность при этом снижалась. 24 августа Луга была сдана – оборона города с открытыми флангами была бессмысленна (206). Соединения Лужского участка обороны (в период отхода преобразован в Южную группу) начали движение в направлении Толмачево на III оборонительную линию, развернутую генерал-майором А.Н. Астаниным по р. Луга как раз на случай отступления. По некоторым данным (207) отвод частей начался еще раньше: «21 августа части 111-й дивизии по приказу остави­ли занимаемый район и получили задачу уничтожить противника, оседлавшего дорогу Луга - Ленинград вблизи Красногвардейска. Однако эту задачу выпол­нить не удалось. До Красногвардейска еще было да­леко, когда в районе железнодорожной станции Дивенская дивизия встретилась с подвижными группами противника, проникшими сюда из районного центра Волосово». Отход частей 111-й дивизии 21 августа маловероятен. Во-первых, упомянутый выше приказ на отступление был отдан 22 августа. Если бы командующий Лужского участка обороны отвел дивизию на новый рубеж ранее этой даты, командование фронта расценило подобные действия как неподчинение. Без согласования и надлежащего приказа «сверху» генерал-майор А.Н. Астанин не имел права снимать или перемещать свои части. Во-вторых, даже если 111-я дивизии была отведена и к середине II декады августа смогла достичь станции Дивенская, ее части, по данным того же издания, все равно вели боевые действия «27 и 28 ав­густа в районе деревни Ящеры». Если учитывать, что станция Дивенская находится приблизительно в 50 км от Луги, а Ящера – в 40 км от Дивенской и примерно в 15 км от Луги, то выходит, что части дивизии сначала достигли Дивенской, а затем откатилась на 35 км до самой Ящеры. Ящера входила в III оборонительную линию, на которой к 27 августа и сосредоточились части 41-го корпуса. В итоге, так или иначе, но 111-я стрелковая дивизия отступала вместе с частями корпуса.

* По другим данным, дивизия СС “Полицай” была 74-километровым маршем переброшена на восточный берег реки Луги и начала наступление на город Лугу с востока (205). Однако эти сведения, вероятно ошибочны, так как данная дивизия, начиная с II декады июля находилась непосредственно перед г. Лугой на расстоянии не более 15 км и никуда не перебрасывалась
Через несколько дней (более точная дата неизвестна) Южная группа достигла рубежа р. Луга. Но время работало против оборонявшихся – даже на этой, прекрасно оборудованной в инженерном плане линии, нельзя было долго задерживаться – «коридор» на север был открыт, но его вот-вот должны были захлопнуть. Около 11.00 27 августа командующему Южной группой по радиостанции было передано распоряжение штаба Ленинградского фронта № 001: «1. Противник, заняв небольшими частями Кузнецово, Беково, пос. Дивенский, Новинка, создает видимость окружения вашей группы войск. <…> 2. Приказываю: сосредоточив главные силы группы в район свх. Красный Маяк, Покровка, Низовка, Кемск, 28 августа 1941 г. смять противника в районе Остров, Беково, Кузнецово и наступать в направлении Сиверская, Выра.<…> 5. Срочный выход на рубеж Сиверская, Выра крайне необходим для восстановления питания группы по коммуникациям на Вырица. До выхода на рубеж экономно расходуйте ваши запасы» (208). Началась перегруппировка войск. 111-я стрелковая дивизия отводилась в район станции Мшинская. 177-я стрелковая дивизия, усилив 235-ю стрелковую дивизию 1-м и 2-м стрелковыми батальонами 502-го полка (полковник Я.Ш. Шапиро), передала последней свой участок обороны. Дивизия полковника А.Ф. Машошина по распоряжению командира корпуса сосредотачивалась в районе Долговка (209). Усиленная 235-я стрелковая дивизия, 1-й полк 3-й дивизии народного ополчения и 269-й отдельный саперный батальон должны была прикрывать боевые порядки корпуса от удара со стороны г. Луги, выполняя, таким образом, функцию арьергарда. Тем временем немецкое командование завершало создание Лужского «мешка»: 8-я танковая дивизия (генерал-майор Эрих Бранденбергер (Erich Brandenberger)) 50-го армейского корпуса к тому времени захватила Сиверский на участке железной дороги Красногвардейск – Луга. Затем, повернув почти на 180о ее части отправились навстречу 285-й охранной дивизии. Одновременно подошел 41-й моторизованный корпус, составивший западный фронт окружения. С востока подошли 122-я и 96-я (генерал-лейтенант Шеде (Schede)) пехотные дивизии 28-го армейского корпуса. 122-я пехотная дивизия 28 августа была переориентирована на Тосно. Оставшаяся 96-я пехотная дивизия сыграла ключевую роль, замкнув кольцо вокруг дивизий 41-го стрелкового корпуса. Данная операция находит свое описание в немецких источниках: «96-я пехотная дивизия <…> 24 августа получила задачу со своего лужского плацдарма у Оредежа незамедлительно наступать на северо-восток, чтобы отсечь отступающим из Луги Советам отход на север. Несмотря на проливной дождь и полностью раскисшие дороги – лишь пехотинцы были в состоянии двигаться дальше, автомашины и орудия безнадежно завязли в грязи, - 27 августа дивизия достигла станции Новинка и в результате этого отрезала последнюю возможность отхода противнику» (210). Таким образом, Лужском «мешке» немцы заперли следующие части и соединения: - управление 41-го стрелкового корпуса (Южной группы), корпусные части; - 111-я стрелковая дивизия (399-й, 468-й, 532-й стрелковые полки, 286-й легкий и 561-й гаубичный артиллерийские полки, дивизионные части); - 177-я стрелковая дивизия (483-й, 486-й стрелковые полки, 706-й легкий и 710-й гаубичный артиллерийские полки, 3-й батальон 502-го стрелкового полка, дивизионные части)(211); - 235-я стрелковая дивизия (732-й, 801-й, 806-й стрелковые полки, 670-й легкий и 682-й гаубичный артиллерийские полки, 1-й и 2-й батальоны 502-го стрелкового полка 177-й дивизии, дивизионные части); - 24-я танковая дивизия (части 24-й мотострелкового, 24-го гаубичного артиллерийского и 49-го танкового полков, дивизионные части). Вероятно, дивизии был придан и 3-й мотострелковый полк, действовавший в составе маневренной группы полковника А.Г. Родина (212); - сводная артиллерийская группа полковника Г.Ф. Одинцова (артиллерийский полк АККУКС, 1-й дивизион 28-го корпусного артиллерийского полка); - 1-й полк 3-й («Фрунзенской») дивизии народного ополчения (1-й, 2-й, 3-й стрелковые батальоны); - 541-й гаубичный артиллерийский полк резерва ВГК (Герой Советского Союза И.Т. Петров), переброшенный из состава 7-й армии (213); - 51-й корпусной артиллерийский полк (2 дивизиона). Возможно, был придан 235-й стрелковой дивизии; - 260-й и 262-й пулеметно-артиллерийские батальоны; - 269-й отдельный саперный батальон. Кроме того в окружение попали два истребительных батальона, созданных из жителей Лужского района – капитана П.Г. Лукина, вторым – командира запаса Н.Г. Брыкусова (214). 1-я («Кировская») дивизия народного ополчения (1-й, 2-й, 3-й стрелковые, артиллерийский полки, дивизионные части), изолированно отступавшая вдоль железной дороги Коммунар – Сольцы через Кремено, Чащу, Новинку и примкнувшая в конце августа – начале сентября к частям 41-го корпуса, также оказалась окруженной. Разумеется, что этот список не окончателен. Есть сведения, что в окружение также попали 70-я и 90-я стрелковые дивизии, но конкретных доказательств этого нет. По данным (216) «в “котле” оказались 70-я, 90-я, 111-я, 177-я и 235-я стрелковые дивизии, 1-я и 3-я ДНО, 24-я танковая дивизия». Вопрос об окружении 70-й стрелковой дивизии остается открытым. 26 августа, еще до окружения командующий Ленинградского фронта генерал-лейтенант М.М. Попов, разговаривая по прямому проводу с Верховным Главнокомандующим И.В. Сталиным говорил дивизии следующее: «в течение сегодняшней ночи мы вывели в район Ушаки, Тосно приводившиеся в этом районе в порядок и не являющиеся полноценными части 70-й дивизии, усилив их танками и саперами, и с рассвета сегодня организовали оборону, оседлав шоссе между Любанью и Лугой» (217). Однако 14 сентября новый командующий Ленинградским фронтом генерал армии Г.К. Жуков в переговорах с начальником Генерального штаба Маршалом Б.М. Шапошниковым о ликвидации немецкой группировке в районе Красное Село отмечал, что «переход в наступление <…> рассчитываю провести не раньше 17 числа. Раньше не могу, так как сейчас нет сил. Думаю собрать их за счет вывода из группы Астанина 70-й и 90-й дивизий» (218). Не все ясно с 90-й стрелковой дивизией. В донесении штаба Ленинградского фронта в НКО от 6 сентября 1941 г. отмечается, что «командиру 90 сд приказано облегчить выход 41 ск ударом на р. Слудица на юг» (219). Значит, дивизия не была в Лужском «мешке». Что касается 3-й дивизии народного ополчения, то в окружение попал только ее 1-й стрелковый полк. Два других стрелковых и артиллерийский полки, как отмечалось уже ранее, вели боевые в районе Кингисеппа. 4 августа их перебросили на Карельский перешеек в состав Южной оперативной группы (генерал-лейтенант В.Д. Цветаев) (220). Продвижение войск Южной группы на Вырицу складывалось чрезвычайно медленно, вследствие чего приказ от 27 августа на сосредоточение войск в районе Остров, Беково, Кузнецово выполнен не был. Как отмечается в донесении штаба Ленинградского фронта № 9 Главнокомандующему Северо-Западным направлением «части группы 30 августа 1941 г. продолжали упорные бои с противником силою до пехотного полка с танками, закрывающими выход войскам группы в северном направлении» (215). Неизвестно, что за пехотный полк имеет в виду командование фронта, когда с севера фронт окружения держала только 8-я танковая дивизия. К тому времени данная дивизия, по немецким данным, потеряла до 2/3 своего первоначального состава, поэтому можно предположить, что «безлошадные» танкисты были собраны в один отряд и обеспечивали, таким образом, пехотное прикрытие оставшихся танков. Наиболее в сторону Вырицы продвинулась 177-я стрелковая дивизия, достигнувшая к 30 августа линии Лутинка – Дивенский – совхоз «Красный Маяк». 111-я стрелковая дивизия во взаимодействии с частями 24-й танковой дивизии вела боевые действия в районе Ящера (между Покровкой и Сорочкино). Арьергард (235-я стрелковая дивизия, 1-й полк 3-й дивизии народного ополчения и др. части) оборонялись на южном направлении по фронту Долговка – Пеляш – Пелково. Обоз и тыловые части 41-го корпуса более чем на 100 автомашинах отправились по маршруту Луга – Чаща – Новинка – Слудица, ближе к линии фронта. Туда же были эвакуированы и 500 легкораненых красноармейцев и командиров. План по выводу частей группы заключался в одновременном ударе 90-й стрелковой дивизии (полковник И.Ф. Абрамов) через Вырицу на юг с внешней стороны и Южной группы на север – с внутренней, по сходящимся направлениям. При удачном исходе операции образовывался «коридор», по которому и должны были выходить окруженцы. Но 2 сентября 90-я дивизия была вынуждена оставить Вырицу. 5 сентября части корпуса достигли района Слудицы и подошли к южной окраине Вырицы. Нахождение в ней вражеских солдат было большой неожиданностью для генерал-майора А.Н. Астанина. Кроме того, высланные вперед разведывательные отряды установили, что в местах вероятного про­рыва сосредоточиваются усиленные отряды, кото­рые непрерывно курсируют по дорогам, обстреливая ложбины и перелески (221). В сложившейся обстановке лучшим решением был бы фланговый обход Вырицы и соединение с 90-й стрелковой дивизией в районе Красницы, совхоз «Красная Долина», Сусанино. Однако командующий группой почему-то решил штурмовать Вырицу «в лоб». Советские части, поддержанные авиацией, не смогли сломить сопротивление вражеского гарнизона и завязли в позиционных боях. Тем временем кольцо продолжало сжиматься. 9 сентября в район Рождествено прибыла 2-я пехотная бригада СС, которая, вероятно, держала фронт в районе Вырица, Слудицы (222). В 10.00 10 сентября два стрелковых полка 90-й стрелковой дивизии (с 10 по 11 сентября полковник А.А. Дарьин), наступая с рубежа р. Суйда вновь перешли в наступление на фронте Виркино – оз. Большое Кауштинское в направлении Михайловки. «Однако этот удар, - как отмечается в докладе командования Ленинградского фронта наркому обороны И.В. Сталину от 10 сентября, - не получил полного развития для помощи выходящему из окружения 41 ск. Передовые части этого корпуса ведут напряженный бой на южной окраине пос. Вырицы. Ночью организуется снабжение частей 41 ск горючим, продовольствием и боеприпасами самолетами. Командир корпуса т. Астанин выражает сомнение в возможности спасти технику из-за отсутствия горючего и физического истощения войск» (223). Наступление 90-й стрелковой дивизии (С 12 сентября – полковник А.И. Королев) могло вполне увенчаться успехом, если бы части передовых 177-й и 111-й стрелковых дивизий обошли Вырицу и развили наступление на Сусанино. Однако командование Лужской группы предпочло продолжать штурм Вырицы. Единственно положительным событием дня был кратковременный прорыв обороны 235-й дивизией, в результате которого несколько групп бойцов в 9.10 вышли из окружения в район Сусанино.

XII. Распад Южной группы.
Бесцельные атаки на Вырицу продолжались вплоть до 14 сентября, пока в дело не вмешался начальник Генерального штаба Маршал Б.М. Шапошников. В ночном разговоре с командующим Ленинградским фронтом генералом армии Г.К. Жуковым он отметил, что «Астанин, по моему, обойдя Вырицу с востока, может уже выходить под прикрытием 90-й дивизии на свободное поле, а не вести изнуряющий бой за захват Вырицы» (224). Но решающий момент был упущен. Подтянув силы, немецкое командование создало довольно прочную оборону на севере, ослабленные части Южной группы уже не могли ее взломать. В районе Семрино – Кабралово немецкие части окружили и 90-ю стрелковую дивизию. Лишь с переброской в 20-х числах августа 41-го моторизованного корпуса (1-я, 6-я танковые и 36-я моторизованная дивизии) в полосу наступления группы армий «Центр» плотность боевых порядков снизилась, что позволило частям 90-й дивизии (два стрелковых полка), потерявшей половину личного состава и техники прорваться через Пушкин на север (225). 15 сентября по распоряжению генерал-майора А.Н. Астанина, доложившему штабу фронта о безнадежности положения, началось уничтожение техники и военного имущества. Военный совет Ленинградского фронта приказал применить типичную тактику, уже проверенную в Киевском (разгром Юго-Западного фронта) и Вяземском (окружение Западного и Резервного фронтов) «котлах». Она заключалась в ликвидации крупных соединений и образования из них мелких групп (до полка), которые были менее заметны, тем более в условиях лесистой местности близ Ленинграда. Во II половине сентября Южная группа, как единое целое перестала существовать. Количество сводных отрядов, образовавшихся после распада группы, вряд ли когда-нибудь будет известно. Большинство авторов упоминают крупные отряды и сходятся во мнении, что всего их было 4-5: генерал-майора А.Н. Астанина, полковника А.Ф. Машошина, полковника А.Г. Родина, полковника Г.Ф. Одинцова и подполковника С.В. Рогинского*. Условно будем называть их отрядом управления Южной группы, отрядами 177-й дивизии, 24-й танковой дивизии, артиллерийской группы и 111-й дивизии соответственно. Разумеется, что в их составе находились бойцы из самых разных частей. Уже 16 сентября из окружения вышел первый отряд. Как вспоминает секретарь бюро ВЛКСМ 468-го стрелкового полка 111-й дивизии В.И. Канонюк: «16 сентября небольшой отряд, в том числе из нашей 111 дивизии, вышел на станцию Сусанино, где мы встретились с частями 90 стрелковой дивизии, специально удерживавшими здесь оборону для обеспечения выхода войск лужской группы. Пройдя станцию Антропшино, мы оказались в районе Слуцка (теперь это город Павловск) и Пушкина. Утром 17 сентября, войдя в пушкинские парки, мы наблюдали непривычную нам картину глубокого фронтового тыла - стоят обозы, кухни, спокойная, мирная тыловая жизнь. И вот неожиданно открылась пулеметная стрельба. Оказалось, что сюда проник небольшой немецкий отряд, который и открыл огонь. Я отчетливо помню слова команды комиссара 41 корпуса Гаева, возглавившего общую колонну вышедших из окружения частей: "А ну-ка бравая 111, прочесать парк, уничто­жить немецких лазутчиков, а остальным подразделениям, задержаться в ложбине". Наша "бравая 111-я", как выразился комиссар Гаев, имела в своей колонне в то время 80-100 человек. Вот все, что составляло наш небольшой отряд. Бой был скоротечный. Мы развернулись в цепь, прочесывая парк, наткнулись на группу немецких автоматчиков, завязалась перестрелка. В этом бою в Пушкинском парке, я был ранен в
_______________________ * Подобной точки зрения придерживаются авторы (226). Исследователь В.В. Бешанов пишет также об отряде подполковника И.С. Павлова и полковника М.И. Чеснокова (227). Здесь следует заметить, что отрядом 24-й танковой дивизии по данным командира 1-й танковой дивизии генерал-майора В.И. Баранова командовал «полковник А. Г. Родин и полковой комиссар М. В. Сочугов. Танкисты не раз вступали в бой с противником, преграждавшим им дорогу. Положение отряда усложнялось тем, что комдив полковник М. И. Чесноков был тяжело контужен на Лужском рубеже. Бойцы несли его на носилках» (228).
левое колено. Правда, пуля удачно прошла над коленным суставом, не повредив его. Поэтому вначале я еще мог двигаться и обнаружил ранение только тогда, когда сапог начал наполняться кровью. Короткий бой быстро закончился, но комиссара корпуса мы больше не видели и о его судьбе ничего неизвестно» (229). Из данного текста можно сделать вывод, что существовал, хоть и короткое время, еще один сводный отряд – бригадного комиссара Л.В. Гаева. Теперь рассмотрим подробнее выход каждого известного отряда. Отряд 177-й стрелковой дивизии вскоре вышел из окружения в район Павловска. Численность отряда неизвестна. Полковник Г.Ф. Одинцов, ссылаясь на генерал-майора И.И. Федюнинского, принявшего 6 октября командование Ленинградским фронтом пишет, что в составе отряда было 3 тыс. человек (230). По другим сведениям «отряд численностью более двух тысяч человек во главе с полковником А.Ф. Машошиным соединился с войсками фронта в районе между Красногвардейском и Колпино» (231). Данные (232): (177 сд погибла в окружении севернее Луги, Дивенская, прорываясь через участок у д. Мины на север. Из окружения к 20.09.41 вышло всего 522 чел. По личному указанию А. Жданова 177 сд восстановили, влив новое пополнение в октябре». В каком районе вышел отряд 24-й танковой дивизии – неизвестно. Его численность, по данным полковника Г.Ф. Одинцова, составляла более 800 человек (233). 22 сентября 24-я танковая дивизия была окончательно расформирована (234). Вышедшие из окружения танкисты были переданы на укомплектование 124-й (полковник А.Г. Родин) и 125-й (полковник М.И. Чесноков) танковых бригад (235). Каких-либо сведений об отряде управления Южной группы не обнаружено. По некоторым данным «отряд во главе с ге­нерал-майором А.Н. Астаниным, прикрываемый арьергардом из артиллерий­ских частей и специальных подразделений под командованием полковника Г. Ф. Одинцова, вышел из окружения в районе Погостье» (236). После выхода из окружения генерал-майор А.Н. Астанин вступил в должность командующего Приморской оперативной группой, оборонявшей Ораниенбаумский плацдарм. Отряд сводной артиллерийской группы (все орудия были уничтожены) вышел в район станции Погостье, напротив позиций 54-й армии. О том, что группа прикрывала отряд генерал-майора А.Н. Астанина, полковник Г.Ф. Одинцов в своих мемуарах не упоминает. Однако не всем красноармейцам и командирам Южной группы удалось выйти из Лужского «мешка». Убедившись в распаде Лужской группы, части противника начали беспрепятственно курсировать вдоль шоссейных и железных дорог, близ населенных пунктов, устраивая засады в местах вероятного прорыва: «Штаб 8-й танковой дивизии с немецкой стороны принял управление на поле боя. Собственные силы для такой борьбы были слишком слабы, так как мало-помалу пехота и подвижные разведподразделения переводились на другие участки. В действие пришлось ввести даже роты снабжения, чтобы очистить котел. Сам котел был разрезан 7 сентября, а 15 сентября подавлен последний очаг сопротивления. 20 000 солдат противника попали в плен. Плацдарм для окружения Ленинграда был завоеван!» (237)*.
XIII. Выход из окружения сводного отряда подполковника С.В. Рогинского.
Отряд 111-й стрелковой дивизии под командованием подполковника С.В. Рогинского первоначально, как и отряд полковника Г.Ф. Одинцова, двигался в сторону Погостья. К 20 сентября части группы сосредоточились в районе Радофинниково, Озерье, болото Тушинский Мох. Высланные вперед на восток разведывательные группы обнаружили на всем протяжении от Любани до болота Отхожий Лес скопление частей переброшенного 24 августа из группы армий «Центр» 39-го моторизованного корпуса. Пересечь автомобильную и железнодорожную магистрали Ленинград – Чудово было нереально и подполковник С.В. Рогинский решает повернуть на юг (238). Продвинувшись вдоль полотна, группа достигла Сенной Керести и 21 сентября сосредоточилась в районе Финев Луг, р. Кересть, болото Гажьи Сопки. Вставал вопрос – что делать дальше. Для уточнения всех спорных моментов командование отряда решило созвать совещание командиров и политработников. Всего было два варианта действий: выходить ночью из окружения небольшими группами (до полуроты) либо прорвать фронт близ Мясного Бора и переправиться на восточный берег р. Волхов. По итогам совещания большинство голосов было отдано за прорыв обороны противника. В случае неудачного исхода операции предполагалось создать партизанский отряд и действовать на коммуникациях противника (239). Для осуществления переправы была необходима поддержка советских частей на том берегу, за Волховом. Специально для этого организовывался разведывательный отряд. Данные о его составе противоречивые. Так в книге (240) отмечается, что «созданный разведотряд состоял из пяти групп. В одну из них командир 468-го полка майор Воробьев рекомендовал включить опытных разведчиков: млад­шего лейтенанта Николая Васильевича Оплеснина и рядового Константина Ивановича Шипилова». Однако истинными следует признать сведения начальника оперативного отдела штаба 267-й стрелковой дивизии капитана Е.Н. Дзюба. В сборнике (241) он со слов помощника начальника штаба 468-го полка по разведке младшего лейтенанта Н.В. Оплеснина в подробностях описывает подготовку разведывательного отряда к форсированию реки и собственно переправу**: «Двадцатого сентября, - стал рассказывать Оплеснин, - командир полка майор Воробьев приказал мне возглавить разведывательную группу, вместе с ней переправиться за линию фронта, связаться с частями Красной Армии и передать их командованию просьбу оказать
______________________ * В издании (242) отмечается, что «по данным немцев, в ходе ликвидации Лужского “котла” они захватили 21 тысячу пленных, 316 танков и 600 орудий». ** По данным полковника Н.С. Горбачева Н.В. Оплеснин имел звание старшего лейтенанта (243).
содействие нашей сто одиннадцатой дивизии при выходе из окружения. В разведывательную группу входили кроме меня лейтенанты Кузнецов и Пленков, красноармеец Рогалев. Мы тронулись в путь двадцать первого сентября. Километ­ров пятнадцать шли лесом, по болотам. <…> Решено было так: отличный пловец лейтенант Пленков и я, добравшись до Волхова, по­плывем на левый берег, а Кузнецов и Рогалев будут нас прикрывать. Убедившись, что мы достигли цели, они отправятся в дивизию и обо всем доложат. Группа отдохнула немного и двинулась дальше. Вскоре мы по­няли, что находимся в расположении вражеских войск. <…> И тут мы наткнулись на вражеский секрет. Невиди­мый в темноте гитлеровец громко закричал и открыл стрельбу. Кузнецов и Рогалев ответили. Пленков и я бросились к реке. Потом Пленков тоже начал отстре­ливаться, а я, сняв шинель и сапоги, кинулся в воду... - Трудный был момент, - вспоминал Оплеснин. - Гитлеровцы осветили реку ракетой, открыли огонь из пулеметов. <…> в ее холодном свете я увидел восточный берег, деревья, домики. <…> Напрягая все силы, я поплыл вперед. <…> Когда подгребал к берегу, было темно и тихо. Сил больше не было. Только бы не пойти ко дну! Наконец, ноги коснулись земной тверди. Прямо передо мной был крутой обрыв. Взбираться по нему я не стал: про­тивник мог заметить меня, да и сил вряд ли хватило бы, чтобы подняться. Несколько правее берег был по­логим. Метрах в ста от воды стоял одинокий домик, постучал. Никто не отозвался. Я открыл дверь. В домике было пусто. <…> Но тут скрип­нула дверь. <…> Передо мной стояла немолодая женщина. <…> В конце концов она объяснила, как лучше найти красноармейцев». Во II половине 22 сентября младший лейтенант Н.В. Оплеснин был доставлен в штаб 267-й стрелковой дивизии (комбриг Я.Д. Зеленков), державшей оборону напротив отряда подполковника С.В. Рогинского в районе Ситно, Русса, Змейско. Как вспоминает начальник инженерных войск 52-й отдельной армии (ее части находились по восточному берегу р. Волхов) полковник Н.С. Горбачев, «документов он с собой никаких не имел, и, естественно, у комдива Зе­ленкова возник вопрос: можно ли доверять рассказу чело­века, которого никто не знал? Не является ли он враже­ским лазутчиком, направленным в расположение наших войск с какими-то провокационными целями? Может быть, противник собирается перебросить на восточный бе­рег Волхова для захвата плацдарма свои части, переодетые в красноармейскую форму?» (244).
_______________________ * 52-я отдельная армия была сформирована 28 августа 1941 г. на основании директивы Ставки ВГК от 23 августа. (246).
Разобраться в этом было поручено капитану Е.Н. Дзюба и начальнику особого отдела 844-го стрелкового полка дивизии старшему политруку А.Д. Лобанову. После допроса младшего лейтенанта, отрывки из которого приведены выше, проверяющие высказали комбригу Я.Д. Зеленкову свои сомнения. Связавшись со штабом 52-й отдельной армии (генерал-лейтенант Н.К. Клыков) он все же получил «добро» на разработку плана выхода. Всего их было два, в зависимости от обстановки: первый – непосредственно поддержки переправы и организации контрбатарейной стрельбы по артиллерийским частям 126-й пехотной дивизии (генерал-лейтенант Лаукс (Laux)), в тылу которой находился отряд подполковника С.В. Рогинского; второй – на случай вражеской провокации. Первый план предусматривал сосредоточение группы в районе р. Дыменка, Кузино, напротив Селище. При готовности к переправе должен быть подан сигнал – пять красных ракет. Суть второго плана проста. Если обнаружится, что через реку переправляются переодетые солдаты противника, стрелковые части занимают оборону, артиллерия начинает ведение огня по позициям и рассеивает вышедшие к реке части. Ознакомив с первым планом младшего лейтенанта Н.В. Оплеснина, командир 267-й дивизии поручил капитану Е.Н. Дзюба и нескольким красноармейцам доставить разведчика на тот берег. После войны подполковник Е.Н. Дзюба так вспоминал об этом мероприятии: «Мы трижды пытались на лодке переправить Оплеснина с восточного на западный берег Волхова, но каждый раз нас преследовала неудача. Немцы за­мечали лодку, открывали сильнейший огонь, и гребцы вынуждены были возвращаться. Что же делать? Сам Оплеснин предложил: "Знаете что, товарищ капитан? Я вплавь переберусь через Волхов, Дальше ждать нельзя". Наблюдая за Оплесниным, видя его переживания за судьбу людей, находящихся в окружении, я восхищался его храбростью и преданностью Отчизне. Вот настоящий советский человек, готовый отдать жизнь за Родину! Он беспокоился за своих, говорил: "Ведь они меня там ждут. Я сегодня должен во что бы то ни стало переплыть". <…> Итак, начинаем новую попытку. Идем к реке. Идем медленно, осторожно. Темно. Сидим в воронке прислушиваемся. Я оставляю Оплеснина, а сам иду к берегу и про­бую воду. Вода ледяная, прямо в дрожь бросает. Последние приготовления, Я натираю тело Оплеснина спиртом, прощаюсь. В шерстяных носках, брю­ках и гимнастерке он вошел в воду...» (247). После переправы младший лейтенант Н.В. Оплеснин отправился в расположение отряда. Но к тому подполковник С.В. Рогинский передислоцировал его немного западнее, в район болот Грядовский и Михайловский Мох, р. Глушица, Кречно. На месте прежней стоянки разведчика ожидали два красноармейца, которые и препроводили его в штаб группы. На рассвете 27 сентября они дошли до лесного лагеря. Тем временем части 267-й стрелковой дивизии готовились к предстоящей переправе, укрепляя оборону. Следует отметить, что широкий фронт 267-й и 288-й стрелковых дивизий (полковник Г.П. Лиленков) 52-й армии не позволял организовать достаточную оперативную плотность, оборона носила очаговый характер, некоторые направления вообще оказались без прикрытия. Для производства инженерных работ 2 октября в полосу 267-й дивизии был переброшен 4-й инженерный батальон (майор Н.В. Романкевич). 1-я рота батальона, выдвинувшись к р. Волхов у Селище производил постановку противопехотных мин и фугасов. Одновременно минировались лесные и проселочные дороги, ведущие от реки в тылы армии. 2-я рота производила работы вдоль грунтовой дороги Селище – Папоротно. 3-я рота находилась в резерве, а рота технического обеспечения занималась подвозкой мин и взрывчатых веществ. Таким образом, минными полями было прикрыто большинство опасных направлений, что позволяло удерживать их меньшими силами. Сроки переправы отряда подполковника С.В. Рогинского противоречивы, даже в воспоминаниях непосредственных ее участников и свидетелей. Капитан Е.Н. Дзюба вспоминает, что 30 сентября «в четыре часа утра за кром­кой леса на западном берегу небо прочертили пять трассирующих пуль. <…> Комдив приказал нашей артиллерии открыть огонь по вражеским позициям на западном берегу. Загрохотали могучие залпы. Когда батареи перенесли огонь, подошедшие к берегу части 111-й стрелковой дивизии, как и намечалось, атаковали противника с тыла. В пять часов пятнадцать минут они пробились к Вол­хову, началась переправа. В первую ночь к нам пробилась только треть дивизии. Командиры и бойцы, вырвавшиеся из окружения, чувствовали себя, что называется, на седьмом небе. Иные не могли сдержать слез. <…> В ночь на 1 октября вся 111-я стрелковая дивизия вышла из окружения. Одним из последних перепра­вился ее командир С. В. Рогинский» (248). Некоторые участники говорят, что отряд вышел в ночь со 2 на 3 октября. На этой дате сходятся в своих воспоминаниях два человека: ответственный секретарь бюро ВЛКСМ 399-го стрелкового полка И.И. Черномурко и начальник инженерных войск 52-й армии полковник Н.С. Горбачев. Свидетельствует Е.И. Черномурко: «в ночь на 3 октября 1941 года части дивизии, чтобы сохранить в тайне направление движения и намерения, был организован ночной марш на выход из окружения. Благодаря тщательной маскировке движения, противник, занимавший населенные пункты Теремец Курляндский, Мясной Бор и другие, не заметил нашего движения, и нам удалось быстро пересечь шоссе, железную дорогу и подойти к реке Волхов. На рассвете части и подразделения дивизии (в 5 час. 10 мин) опрокинули противника и вышли к берегу на участке Быстрицы и Ямно и началась переправа» (249). Свидетельствует полковник Н.С. Горбачев: «ночь на 3 октября я также провел в 267-й дивизии. В третьем часу ночи вместе с комдивом Зеленковым отправились на берег Волхова. По всем расчетам, к этому времени части 111-и стрелковой дивизии должны были под­тянуться к району переправы и дать сигнал ракетами. Мы уже были готовы к их встрече. Капитан Лавров (начальник инженерных войск 267-й стрелковой дивизии. – Авт.) доложил мне, что дополнительно изготовлено еще сорок вмести­тельных лодок <…>. В четыре часа, как и намечалось, над лесной чащей взметнулись вверх пять темно-красных трасс. Комдив, вздохнув с облегчением, приказал начальнику артиллерии (267-й дивизии. – Авт.) майору С.Д. Медведеву открыть огонь. Вскоре снаряды и мины начали рваться на вражеских позициях. Одновре­менно с тыла противника атаковали подразделения 111-й дивизии, прокладывая себе дорогу к реке. Трудно описать радость воинов, вышедших из окру­жения. Теперь они были среди своих, близких им людей. А мы с уважением смотрели на них, ослабевших, изму­ченных, но не павших духом. Так в составе нашей 52-й армии оказалась еще одна дивизия, имевшая два стрелковых полка» (250). В краткой справке о дивизии, составленной в 1976 г. председателем Совета ветеранов дивизии Т.И. Степановым события представляются другим образом: «5 октября части дивизии внезапным ударом с тыла прорвали оборону противника по западному берегу реки Волхов в районе Ямно – Быстрицы, переправились на восточный берег Волхова и соединились с частями 52-й армии» (251). Та же дата представлена и в книге С.Н. Жилина «Под гвардейским знаменем» (252) одним из авторов которой был Т.И. Степанов: «переправу назначили на утро 5 октября напротив поселка Селищи. Предстояло совершить 25-километро­вый бросок. На пути - железная и шоссейная дороги, соединяющие Новгород с Чудовом. По ним курсиро­вали неприятельские поезда, автомашины, бронетранс­портеры и мотоциклы с автоматчиками. Дороги миновали без единого выстрела, и сразу же попали в густой заболоченный ольшаник. Трехкило­метровый путь по колено в воде был бесконечно дол­гим. Пройдя по рытвинам, оврагам и канавам при­брежные поля, передовые отряды наткнулись на боевое охранение противника. Завязалась жаркая перестрелка. Сложившаяся обстановка вынудила укло­ниться от намеченного маршрута. На берег реки вы­шли на три километра ниже намеченного места. Однако времени на размышление противник не да­вал. Ружейный и пулеметный огонь под отвесным берегом не тревожил. Зато все ближе ложились сна­ряды и мины. На тысячу триста человек, вышедших к берегу, оказалось всего два дырявых баркаса, кото­рые с трудом принимали по 6-7 человек. Несмотря на такое положение, воины были спокой­ны и сосредоточены. Кто чувствовал в себе силы, пускался вплавь. Бойцы стали мастерить плоты: кто связывал несколько жердей, выдернутых из изгороди, кто к оконной раме из разрушенной избы подвязывал два-три полена, а иные тащили к берегу бревна и тут же отчаливали. Вскоре неприятель обнаружил район сосредоточения дивизии и открыл огонь». Наиболее поздняя дата выхода из окружения – 11 октября, приводится в воспоминаниях Т. Кузнецова, командира роты 269-го саперного батальона (253). Сведения о количестве вышедших из окружения красноармейцев и командиров также различны. Тот же полковник Н.С. Горбачев говорит о 6 тысячах человек. Но очевидно, что такой крупный отряд противник без труда бы обнаружил и уничтожил еще под Вырицей. Исследователь В.В. Бешанов пишет следующее: «Полмесяца, обходя крупные населенные пункты, блуждали в тылу противника остатки 111-й стрелковой дивизии под командованием полковника С.В. Рогинского, не имевшего связи с командованием и повернувшего на восток. К началу октября они вышли к реке Волхов в районе Ямно, где на левый берег переправилось лишь три сотни бойцов и командиров» (254). Однако не стоит делать поспешные выводы. Любому солдату, особенно по прошествии многих лет кажется, что его часть была лучшей, что именно его полк первым взял город, начал наступление, прорвал оборону противника. Видимо с подобным мнением пришлось столкнуться и в мемуарах участников переправы. Каждый из них считал, что именно в его присутствии, с его участием отряд прорвал оборону и вышел из окружения. Главная проблема любых мемуаров и воспоминаний – субъективизм. Обратимся к объективным источникам – архивным материалам. В фонде 267-й стрелковой дивизии (ЦАМО) хранится журнал боевых действий соединения. По его данным выход окруженцев на восточный берег р. Волхов происходил с 29 августа вплоть до 9 сентября и распределился следующим образом: 29-е сентября – более 400 человек (в том числе бойцы 51-го корпусного артиллерийского полка), с 5 по 7 октября – 547 человек, 9 октября – 6 человек (255). В сумме это дает 953 красноармейца и командира. Там же указывается, что переправа (прорыв) была на линии от Руссы до Дубовицы (приблизительная протяженность – 27 км) (256). Другие данные приводятся в оперативном журнале 52-й армии: «В ночь с 6 на 7.10.1941 года на участке 276 стрелковой дивизии переправились бойцы и командиры 111 стрелковой дивизии, всего 848 человек» (257). Потрясающие данные приведены в сводке за 21 октября из Журнала боевых донесений 288-й стрелковой дивизии: «В расположение 288 стрелковой дивизии вышли из окружения сержант Храменков и бойцы 173 стрелкового полка 90 стрелковой дивизии, всего 10 человек»(258). Таким образом, число вышедших из окружения составляет не более 960 человек (неполный стрелковый полк). Это все, что осталось от 14 483 человек (штат стрелковой дивизии военного времени № 4/400), выступивших в конце июня 1941 г. из Вологды. После выхода первый общий сбор отряда был назначен в г. Малая Вишера (259). Затем, как вспоминает ответственный секретарь бюро ВЛКСМ 399-го стрелкового полка Е.И. Черномурко «когда прибыл командир дивизии подполковник С.В. Рогинский, походной колонной выступили в ра­йон станции Бугра Октябрьской железной дороги, что в пятнадцати километрах от Малой Вишеры» (260). Там части 111-й дивизии получали пополнение, боевую технику, орудия, проводили войсковые учения. Младшему лейтенанту Н.В. Оплеснину за проявленное мужество и героизм при выполнении задания командования Указом Президиума Верховного Совета СССР от 27 декабря было присвоено звание Героя Советского Союза (261).