Перевод небольших по объёму воспоминаний капитана Иоахима Ройтера, командира батальона 122-й пехотной дивизии, о боевых действиях на Оредеже летом 41-го. Ройтер один из типичных представителей германского офицерства гитлеровского периода - резервист, в условиях разрастающейся войны, призванный в армию. Достаточно возрастной -1895 г.р.. Таких было очень значительное число в вермахте, вопреки расхожему мнению о высоком профессионализме немецкой армии. Такие чаще всего "попадались" под умелые действия кадровых офицеров РККА и оказывались в критических ситуациях. Батальону Ройтера у Баньково противостояли части 24-й танковой дивизии. А эти воспоминания вошли в книгу немецкого пропагандиста Пауля Кареля "Гитлер идёт на Восток", правда, в приукрашенном виде.
Приходит посыльный: “Капитану Ройтеру к начальнику штаба”. В командной машине, которую закатили в густой кустарник, я получаю краткую ориентировку от обер-лейтенанта Петруша. Взгляд на карту показывает мне, что дивизия, широко раскинув фланги, примерно на 20 километров, стоит по южному берегу Оредежа, 411-й пп в успешном наступлении лучшего всего понимается [в создавшемся положении]. I-й батальон 409-го пп, подчинённый 410-му пп, находится в наступлении на Забулонье [Затуленье]. Майор фон Шипп даёт задачу: “Майору Далмеру поручено командование 410-м пп. Вам немедленно отправляться к I-му батальону 409-го пп и сменить его в командовании батальоном. Дальнейшие приказы по телефону”.
Десять минут спустя качусь в лёгком кюбеле по вспомогательной дороге и просекам назад. Навстречу беспрерывно идут транспортные средства. Русские ведут обстрел беспокоящим огнём среднего калибра. После примерно 4 километров, вниз и дальше пешком. Навстречу подходит офицер с рукой подвешенной на повязке, обер-лейтенант доктор Мильке из моей старой 11-й роты III-го батальона 411-го пп. Осторожно перемещаемся, оставляя сосновые насаждения. В таких же, прямо у дороги, вырыты окопы. Рядом стоит опознавательный знак 411-го пп. Я докладываю подполковнику Тромму о своём назначении. Он сказал: “Подождите пару минут, шоссе всё ещё заминировано, инструктор в пути”. Вскоре он был здесь, и, как только мы выступили по дороге, уже опустились вечерние сумерки. Глаза упёрты в тропу, которая вскоре пересекает расположенный в низменности ручей и вскоре после этого поднимается. Перед нами предстаёт расположенная на высоте, горящая по всей протяжённости деревня (Забулонье?)[Затуленье].
Добравшись до верха, я подмечаю, что вершина очень круто спускается к Оредежу. Командный пункт батальона быстро отыскивается в полуразрушенной бане. Майор Далмер, как всегда с сигарой, в хорошем расположении духа приветствует меня и показывает лёгкое удивление, в то время пока я докладываю ему о своём назначении. Я слышал, что батальон поздно вечером отбросил из деревни упорно обороняющихся русских и перешёл к обороне на северной и западной окраинах.
Далмер и я старые знакомые. Мы вместе заканчивали сборы вермахта при I-м батальоне 4-го пп и делили не один постой. Я высоко ценил его как человека и солдата. Сердечно прощаемся. После я имею время установить контакт со штабом. Адъютантом батальона был обер-лейтенант Штенцель, в 1942-м вылетел в Холм и погиб. От командиров рот в моей памяти только обер-лейтенант Найтцель, который в последующие кризисные дни очень хорошо показал себя на деле. В течение ночи приходит следующий приказ:
I-й батальон 409-го пп, подчинённый 410-му пп, ещё ночью будет сменён III-м батальоном 411-го пп ?, достигнет участка леса.. 3 км юго-восточнее Забулонье [Затуленье], там в распоряжении 410-го пп.
Смена проходит гладко и с началом рассвета 23-го батальон увеличенными интервалами продвигается в предписанный район. Вскоре находится подобный бункеру окоп для командного пункта батальона. Роты временно окапываются. Противник рассеян по местности. В начале первой половины дня приказ: командирам всех подразделений на командный пункт полка. Объявления об обстановке, намерениях и приказах командиром полка майором Далмером.
В ясных, продуманных предложениях Далмер своим звучным голосом выделяет задачу и положение, затем переходит к решениям и приказам. Он подробно описывает предполагаемый ход событий. Мы узнали, что усиленный 410-й пп имеет задачу сегодня же через переправу форсировать Оредеж. Его оценка положения, (которую я уже слышал от него накануне), исходит из того, что самое лучшее место для неожиданной переправы находится у деревни Павшино. Основание: противник меньше всего ожидает переправы в таком широком месте, во-вторых, господствующий южный берег предлагает преимущество в наблюдении и возможности действия артиллерии и всего тяжёлого вооружения по обороняющемуся врагу. Такое впечатление было получено предыдущим днём при прогулке вдоль южного берега Оредежа, и, исходя из этого, одобрено дивизией.
Приказ в краткой, собирательной форме звучит:
Усиленный 410-й пп, I-м батальоном 409-го пп в качестве первой волны, внезапно атакуя, захватывает оредежскую переправу у разведанного места и овладевает деревней Баньково. (Здесь следует добавить, что в оценке обстановки задачи для 122-й пд “скорейшее достижение дороги Луга – Жельцы, чтобы заблокировать отход русских на север” было ясно подчёркнуто).
Задача I-му батальону 409-го пп гласит:
I-й батальон 409-го пп назначается как 1-я волна полка через Оредеж, немедленно начинает атаку на запад. Цель атаки Баньково. Неожиданным захватом занять деревню.
Детали полного, всеобъемлющего приказа для всех, который касался подтягивания последующих волн, тяжёлого вооружения, планов огня и т.д., больше не в моей памяти.
Главным условием и категорическим приказом было прикрытие оружием поддержки подхода атакующей волны, в особенности тяжёлых переправочных средств, штурмовых лодок.
Деревня Павшино была почти не разрушена и, таким образом, примерно до часа дня удалось вывести на исходные, или соответственно огневые позиции, первую волну, I-й батальон 409-го пп, а также хорошо замаскировать 12 тяжёлых пулемётов 4-й роты 410-го пп, моей старой роты.
Из одного маленького сада с отличным видом на занятый противником северный берег, я с командирами рот могу осуществлять руководство и принимать решения. Местность на северном берегу представляет следующую картину: напротив деревни находится только плавно поднимающаяся от берега открытая местность глубиной и шириной примерно 400 метров, со всех сторон окружённая, густым вверху и внизу, лесом, близко подходящим к реке. Свежевыкопанный глубокий противотанковый ров пересекает эту открытую местность параллельно берегу. Наш северный берег гораздо выше, довольно круто обрываясь к реке, и из-за домов и садов, предоставляет хорошую возможность подхода, будучи незамеченными для противника. Ширину этого участка реки я оцениваю в 4-500 метров.
Мы поблескиваем своей оптикой на северном берегу. Никакого движения. Мы знаем, что русские мастера маскировки, но местность представляется очень слабой для прикрытия, а находящийся по эту сторону высокий берег прямо-таки нашпигован станковыми пулемётами.
К 2 часам прибыла последняя штурмовая лодка, и заняты исходные позиции. По свистку к воде бросаются первые группы с лодками, моторы взвывают, и атакующие уже на той стороне и у леса.
(Логическая схема моего приказа звучала: батальон переправляется в очерёдности 1-я, 2-я, 3-я, 4-я роты, формирует и обеспечивает охранение плацдарма, 1-я рота на запад и северо-запад, 2-я на северо-восток (границы были показаны на местности), штаб переправляется после 2-й роты, там последующие приказы).
1-я и 2-я роты взяли на себя обеспечение охранения участка реки с постоянно работающими на переправу штурмовыми лодками. Сейчас я впервые слышу отдельные выстрелы у 1-й роты. Слабые охранения противника быстро исчезли – переправа обнаружена и о ней сообщено. 1-я рота рассыпается вслед за ними и медленно продвигается передовыми охранениями вглубь высокого леса, покрывающего гребни высот.
Чуть меньше чем через полчаса батальон переправлен. Сообщает о себе передовой наблюдатель 122-го ап. Сейчас необходимо быстро провести батальон через лес к цели наступления, удалённой на 3 км, и в плотном эшелоне вывести на исходные позиции. Теперь не может быть никаких сомнений, что противник распознает происходящий на его фланге удар и предпримет ответные меры. Таким образом, требуются быстрые действия.
Примерно в 3-15 батальон, тесно сомкнув внутренние фланги, готов выступить. Высланы две разведгруппы. Задача: установить соприкосновение с противником до окраины леса, я хочу узнать: занято ли Баньково, оборудованы ли позиции, какова местность в районе атаки? (рисунок 2)
Последние короткие указания командирам рот. Ближайшая цель батальона это район исходных позиций на окраине леса непосредственно восточнее Баньково. Очевидно, что там, в зависимости от положения противника и, прежде всего, для приведения в боевую готовность оружия, потребуется какая-то короткая подготовка. Меня беспокоит слабая обеспеченность боеприпасами. Батальон имеет только то, что может нести [каждый] человек. Однако полк знает наше положение. К этому времени, насколько я помню, при батальоне, также как и при передовом наблюдателе, связь была по радио.
Снова в левый фланг. Прикрывая друг друга, русские танки пехоты атакуют снова и снова, остервенело ведя сюда, по заросшей кустарником местности, огонь. В неравном бою, продолжающемся уже несколько часов, множатся потери. Ко мне приходит мысль: что будет, когда к русским танкам подойдёт свежая пехота и батальон будет смят слева? Очевидно, что русское младшее командование не осознаёт пользы момента. Они отваживаются производить только короткие атаки, а среди наших людей царит больше ярости, чем подавленности, что ничего не сделать с танками. С другой стороны русские смогли только подавить левый фланг батальона на достигнутых им позициях. Я не наблюдаю никаких попыток уклонения или бегства.
Около 19 часов – солнце уже низко – я получаю осколок в верхнюю губу. Близко от нас один из русских катит по одной из просек западнее окраины леса, когда неожиданно останавливается от прямого попадания в заднюю часть. Мой связной кричит:”Немецкие танки!”.
И действительно, мы не верим нашим глазам. По одной из просек уже лежащего в вечерних сумерках леса, подкатывается немецкое штурмовое орудие и позволяет ещё раз “сказать” своей КВК 7,5. Это придаёт огромнейшую подъёмную силу, повсюду появляются серые фигуры, за считанные минуты прочёсываются все еловые заросли и достигается опушка леса. Русские танки давно исчезли. Я снова пришёл к обер-лейтенанту Найтцелю и слышу, что положение справа неизменно. Высвобождение левого фланга дало нам чрезвычайное облегчение, с другой же стороны, отовсюду приходят донесения о потерях.
Мы рассмотрели возможность немедленного выступления на деревню. Но уже воцарились глубокие сумерки, подразделения перемешаны, и, прежде всего, почти полностью израсходованы боеприпасы. Подъезжает кюбель; из него выходит полковник фон Викеде. Я, насколько это всё ещё позволяет распухшая верхняя челюсть, докладываю ему задачу и обстановку. Я узнаю разгадку тайны. 409-й пп подошёл сюда далеко с востока, II-м и III-м батальонами установил непосредственное соединение с I-м, а сопровождавшие его штурмовые орудия внезапно потеснили противника, разгрузив левый фланг. Этот разговор происходит около 19.00 на окраине леса примерно в 100 метрах юго-восточнее Баньково. Ранение, к сожалению, не позволяет мне остаться на какое-то время в моём подразделении. Я прошу и получаю освобождение от руководства I-м батальоном 409-го пп.
Когда спустя полчаса, после короткого прощания с адъютантом и командирами рот, и я с одним связным выступил по тропе к месту переправы, больше останавливаюсь, чем иду – наступила кромешная тьма. Проходя охранение плацдарма, я обнаружил, что они более усилены относительно моих. Унтер-офицер моей старой 4-й роты 410-го пп лежит у пулемёта, и мы обмениваемся парой приветственных слов, как можем.
Я упомянул эту маленькую сцену на краю передовой, потому как из неё ясно, что 410-й пп во второй половине 23.8 не вводил никаких больше сил на Баньково, за исключением I-го батальона 409-го пп.
У переправы Павшино полевой лазарет. Я получил помощь и остался на ночь. Утром 24-го в главном лазарете появился командир дивизии, поприветствовал меня и сообщил о хорошем успехе в боях у Баньково. Прошли несколько недель в полевом лазарете, когда я в сентябре вернулся в 122-ю, штаб находился в Никольском. Битва у Ленинграда началась.
Изначально, по немецким документам капитан Ройтер числился командиром 4-й роты 410-го полка. Майор Далмер, тоже резервист, будучи в должности командира 410-го пп, погибнет 24-го августа у Перечиц.
Рассказ о происходивших со мной событиях 22.8.41 и о бое I-го батальона 409-го пп у Баньково после переправы через Оредеж 23.8.41.
(Оредеж = цепочка озёр, проходящая восточнее-северо-восточнее Луги)
Была вторая половина 22.8.41, хорошо замаскированный, в отношении видимости сверху, командный пункт 122-й пд обустроился на одной прогалине западнее Павшино, поблизости от южного берега Оредежа. Только что, из уст в уста приходит известие о смерти любимого и уважаемого всеми полковника Динера.Приходит посыльный: “Капитану Ройтеру к начальнику штаба”. В командной машине, которую закатили в густой кустарник, я получаю краткую ориентировку от обер-лейтенанта Петруша. Взгляд на карту показывает мне, что дивизия, широко раскинув фланги, примерно на 20 километров, стоит по южному берегу Оредежа, 411-й пп в успешном наступлении лучшего всего понимается [в создавшемся положении]. I-й батальон 409-го пп, подчинённый 410-му пп, находится в наступлении на Забулонье [Затуленье]. Майор фон Шипп даёт задачу: “Майору Далмеру поручено командование 410-м пп. Вам немедленно отправляться к I-му батальону 409-го пп и сменить его в командовании батальоном. Дальнейшие приказы по телефону”.
Десять минут спустя качусь в лёгком кюбеле по вспомогательной дороге и просекам назад. Навстречу беспрерывно идут транспортные средства. Русские ведут обстрел беспокоящим огнём среднего калибра. После примерно 4 километров, вниз и дальше пешком. Навстречу подходит офицер с рукой подвешенной на повязке, обер-лейтенант доктор Мильке из моей старой 11-й роты III-го батальона 411-го пп. Осторожно перемещаемся, оставляя сосновые насаждения. В таких же, прямо у дороги, вырыты окопы. Рядом стоит опознавательный знак 411-го пп. Я докладываю подполковнику Тромму о своём назначении. Он сказал: “Подождите пару минут, шоссе всё ещё заминировано, инструктор в пути”. Вскоре он был здесь, и, как только мы выступили по дороге, уже опустились вечерние сумерки. Глаза упёрты в тропу, которая вскоре пересекает расположенный в низменности ручей и вскоре после этого поднимается. Перед нами предстаёт расположенная на высоте, горящая по всей протяжённости деревня (Забулонье?)[Затуленье].
Добравшись до верха, я подмечаю, что вершина очень круто спускается к Оредежу. Командный пункт батальона быстро отыскивается в полуразрушенной бане. Майор Далмер, как всегда с сигарой, в хорошем расположении духа приветствует меня и показывает лёгкое удивление, в то время пока я докладываю ему о своём назначении. Я слышал, что батальон поздно вечером отбросил из деревни упорно обороняющихся русских и перешёл к обороне на северной и западной окраинах.
Далмер и я старые знакомые. Мы вместе заканчивали сборы вермахта при I-м батальоне 4-го пп и делили не один постой. Я высоко ценил его как человека и солдата. Сердечно прощаемся. После я имею время установить контакт со штабом. Адъютантом батальона был обер-лейтенант Штенцель, в 1942-м вылетел в Холм и погиб. От командиров рот в моей памяти только обер-лейтенант Найтцель, который в последующие кризисные дни очень хорошо показал себя на деле. В течение ночи приходит следующий приказ:
I-й батальон 409-го пп, подчинённый 410-му пп, ещё ночью будет сменён III-м батальоном 411-го пп ?, достигнет участка леса.. 3 км юго-восточнее Забулонье [Затуленье], там в распоряжении 410-го пп.
Смена проходит гладко и с началом рассвета 23-го батальон увеличенными интервалами продвигается в предписанный район. Вскоре находится подобный бункеру окоп для командного пункта батальона. Роты временно окапываются. Противник рассеян по местности. В начале первой половины дня приказ: командирам всех подразделений на командный пункт полка. Объявления об обстановке, намерениях и приказах командиром полка майором Далмером.
В ясных, продуманных предложениях Далмер своим звучным голосом выделяет задачу и положение, затем переходит к решениям и приказам. Он подробно описывает предполагаемый ход событий. Мы узнали, что усиленный 410-й пп имеет задачу сегодня же через переправу форсировать Оредеж. Его оценка положения, (которую я уже слышал от него накануне), исходит из того, что самое лучшее место для неожиданной переправы находится у деревни Павшино. Основание: противник меньше всего ожидает переправы в таком широком месте, во-вторых, господствующий южный берег предлагает преимущество в наблюдении и возможности действия артиллерии и всего тяжёлого вооружения по обороняющемуся врагу. Такое впечатление было получено предыдущим днём при прогулке вдоль южного берега Оредежа, и, исходя из этого, одобрено дивизией.
Приказ в краткой, собирательной форме звучит:
Усиленный 410-й пп, I-м батальоном 409-го пп в качестве первой волны, внезапно атакуя, захватывает оредежскую переправу у разведанного места и овладевает деревней Баньково. (Здесь следует добавить, что в оценке обстановки задачи для 122-й пд “скорейшее достижение дороги Луга – Жельцы, чтобы заблокировать отход русских на север” было ясно подчёркнуто).
Задача I-му батальону 409-го пп гласит:
I-й батальон 409-го пп назначается как 1-я волна полка через Оредеж, немедленно начинает атаку на запад. Цель атаки Баньково. Неожиданным захватом занять деревню.
Детали полного, всеобъемлющего приказа для всех, который касался подтягивания последующих волн, тяжёлого вооружения, планов огня и т.д., больше не в моей памяти.
Главным условием и категорическим приказом было прикрытие оружием поддержки подхода атакующей волны, в особенности тяжёлых переправочных средств, штурмовых лодок.
Деревня Павшино была почти не разрушена и, таким образом, примерно до часа дня удалось вывести на исходные, или соответственно огневые позиции, первую волну, I-й батальон 409-го пп, а также хорошо замаскировать 12 тяжёлых пулемётов 4-й роты 410-го пп, моей старой роты.
Из одного маленького сада с отличным видом на занятый противником северный берег, я с командирами рот могу осуществлять руководство и принимать решения. Местность на северном берегу представляет следующую картину: напротив деревни находится только плавно поднимающаяся от берега открытая местность глубиной и шириной примерно 400 метров, со всех сторон окружённая, густым вверху и внизу, лесом, близко подходящим к реке. Свежевыкопанный глубокий противотанковый ров пересекает эту открытую местность параллельно берегу. Наш северный берег гораздо выше, довольно круто обрываясь к реке, и из-за домов и садов, предоставляет хорошую возможность подхода, будучи незамеченными для противника. Ширину этого участка реки я оцениваю в 4-500 метров.
Мы поблескиваем своей оптикой на северном берегу. Никакого движения. Мы знаем, что русские мастера маскировки, но местность представляется очень слабой для прикрытия, а находящийся по эту сторону высокий берег прямо-таки нашпигован станковыми пулемётами.
К 2 часам прибыла последняя штурмовая лодка, и заняты исходные позиции. По свистку к воде бросаются первые группы с лодками, моторы взвывают, и атакующие уже на той стороне и у леса.
(Логическая схема моего приказа звучала: батальон переправляется в очерёдности 1-я, 2-я, 3-я, 4-я роты, формирует и обеспечивает охранение плацдарма, 1-я рота на запад и северо-запад, 2-я на северо-восток (границы были показаны на местности), штаб переправляется после 2-й роты, там последующие приказы).
1-я и 2-я роты взяли на себя обеспечение охранения участка реки с постоянно работающими на переправу штурмовыми лодками. Сейчас я впервые слышу отдельные выстрелы у 1-й роты. Слабые охранения противника быстро исчезли – переправа обнаружена и о ней сообщено. 1-я рота рассыпается вслед за ними и медленно продвигается передовыми охранениями вглубь высокого леса, покрывающего гребни высот.
Чуть меньше чем через полчаса батальон переправлен. Сообщает о себе передовой наблюдатель 122-го ап. Сейчас необходимо быстро провести батальон через лес к цели наступления, удалённой на 3 км, и в плотном эшелоне вывести на исходные позиции. Теперь не может быть никаких сомнений, что противник распознает происходящий на его фланге удар и предпримет ответные меры. Таким образом, требуются быстрые действия.
Примерно в 3-15 батальон, тесно сомкнув внутренние фланги, готов выступить. Высланы две разведгруппы. Задача: установить соприкосновение с противником до окраины леса, я хочу узнать: занято ли Баньково, оборудованы ли позиции, какова местность в районе атаки? (рисунок 2)
Последние короткие указания командирам рот. Ближайшая цель батальона это район исходных позиций на окраине леса непосредственно восточнее Баньково. Очевидно, что там, в зависимости от положения противника и, прежде всего, для приведения в боевую готовность оружия, потребуется какая-то короткая подготовка. Меня беспокоит слабая обеспеченность боеприпасами. Батальон имеет только то, что может нести [каждый] человек. Однако полк знает наше положение. К этому времени, насколько я помню, при батальоне, также как и при передовом наблюдателе, связь была по радио.
Бой I-го батальона 409-го пп у Баньково на Оредеже 22/23.8.1941
Несколькими длинными бросками от укрытия к укрытию я вышел из зоны видимости противника и добрался в расположенную в середине роту, которая тем временем захватила опушку леса против Баньково; здесь и на правом фланге роты местность очень неровная, а лес более густой. С одной из возвышенностей на окраине леса, где обер-лейтенант Найтцель соорудил свой командный пункт, мне представилась следующая картина: на расстоянии примерно 300 – 400 метров перед нами находится Баньково. Перед Б., то есть между нами и деревней, протянулись отчётливо различимые русские полевые позиции. Оттуда сюда идёт винтовочный, пулемётный и одиночный миномётный огонь. Наш артиллерийский огонь ведётся по Б. Роты, 1-я фронтом в сторону деревни, 3-я глубоким флангом на севере, начали перестрелку. Я приказываю “произвести наводку и поддержать”. Донесение в тыл отправляется через связного, так как нет ни проводной, ни радио связи. Я сообщал, что батальон плотно скован боем в обороне против вражеских атак танков и пехоты, а район исходных позиций для атаки на Баньково в наших руках, запросив срочный подвоз лёгких противотанковых орудий.Снова в левый фланг. Прикрывая друг друга, русские танки пехоты атакуют снова и снова, остервенело ведя сюда, по заросшей кустарником местности, огонь. В неравном бою, продолжающемся уже несколько часов, множатся потери. Ко мне приходит мысль: что будет, когда к русским танкам подойдёт свежая пехота и батальон будет смят слева? Очевидно, что русское младшее командование не осознаёт пользы момента. Они отваживаются производить только короткие атаки, а среди наших людей царит больше ярости, чем подавленности, что ничего не сделать с танками. С другой стороны русские смогли только подавить левый фланг батальона на достигнутых им позициях. Я не наблюдаю никаких попыток уклонения или бегства.
Около 19 часов – солнце уже низко – я получаю осколок в верхнюю губу. Близко от нас один из русских катит по одной из просек западнее окраины леса, когда неожиданно останавливается от прямого попадания в заднюю часть. Мой связной кричит:”Немецкие танки!”.
И действительно, мы не верим нашим глазам. По одной из просек уже лежащего в вечерних сумерках леса, подкатывается немецкое штурмовое орудие и позволяет ещё раз “сказать” своей КВК 7,5. Это придаёт огромнейшую подъёмную силу, повсюду появляются серые фигуры, за считанные минуты прочёсываются все еловые заросли и достигается опушка леса. Русские танки давно исчезли. Я снова пришёл к обер-лейтенанту Найтцелю и слышу, что положение справа неизменно. Высвобождение левого фланга дало нам чрезвычайное облегчение, с другой же стороны, отовсюду приходят донесения о потерях.
Мы рассмотрели возможность немедленного выступления на деревню. Но уже воцарились глубокие сумерки, подразделения перемешаны, и, прежде всего, почти полностью израсходованы боеприпасы. Подъезжает кюбель; из него выходит полковник фон Викеде. Я, насколько это всё ещё позволяет распухшая верхняя челюсть, докладываю ему задачу и обстановку. Я узнаю разгадку тайны. 409-й пп подошёл сюда далеко с востока, II-м и III-м батальонами установил непосредственное соединение с I-м, а сопровождавшие его штурмовые орудия внезапно потеснили противника, разгрузив левый фланг. Этот разговор происходит около 19.00 на окраине леса примерно в 100 метрах юго-восточнее Баньково. Ранение, к сожалению, не позволяет мне остаться на какое-то время в моём подразделении. Я прошу и получаю освобождение от руководства I-м батальоном 409-го пп.
Когда спустя полчаса, после короткого прощания с адъютантом и командирами рот, и я с одним связным выступил по тропе к месту переправы, больше останавливаюсь, чем иду – наступила кромешная тьма. Проходя охранение плацдарма, я обнаружил, что они более усилены относительно моих. Унтер-офицер моей старой 4-й роты 410-го пп лежит у пулемёта, и мы обмениваемся парой приветственных слов, как можем.
Я упомянул эту маленькую сцену на краю передовой, потому как из неё ясно, что 410-й пп во второй половине 23.8 не вводил никаких больше сил на Баньково, за исключением I-го батальона 409-го пп.
У переправы Павшино полевой лазарет. Я получил помощь и остался на ночь. Утром 24-го в главном лазарете появился командир дивизии, поприветствовал меня и сообщил о хорошем успехе в боях у Баньково. Прошли несколько недель в полевом лазарете, когда я в сентябре вернулся в 122-ю, штаб находился в Никольском. Битва у Ленинграда началась.
Изначально, по немецким документам капитан Ройтер числился командиром 4-й роты 410-го полка. Майор Далмер, тоже резервист, будучи в должности командира 410-го пп, погибнет 24-го августа у Перечиц.